Норби

Значит, Мадлен Герр пришла своими ногами, иначе бы кровь вытекла раньше, там, где ее и убили. Интересно, много ли девице пообещали? Такие работают с вечера, а тут — смертная рань. Даже выспаться напоследок не позволили.

— Все как в том деле, что вы мне поручили, мсье Корд.

— Только теперь на труп не поскупились, — уточнил я. — Но это уже не важно.

Выручить сержанта Ковальски я не прочь, но момент совсем уж не подходящий.

— Как? — огорчился Давид-сыщик. — Я же все узнал, мсье Корд. Я старался!

Я вытащил бумажник и выложил обещанный гонорар прямо на давно не стиранную скатерть. Подумав, добавил еще одну банкноту покрупнее.

— Если меня не отправят вслед за Мадлен, встретимся, и ты все расскажешь.

Чем хороша французская полиция (или плоха, кому как), так это своей цепкостью. Если объявят в розыск, то почти непременно найдут. Живого — или в виде трупа, однако отыщут.

Николя Леграна искали четыре дня.

— Ну да, вам, мсье Корд, ноги делать надо, — погрустнел апаш. — Не знаю, как завтра, а послезавтра ваши фотографии каждому флику раздадут и на столбах развесят. Но я все-таки скажу, вдруг пригодится. Певичку, которая Лулу, никто не резал, она на красном «ситроене» уехала. С ней еще двое были, шофер (его никто не разглядел) и какой-то шкаф со шрамом на лице.

И опять я не удивился.

— Красных «ситроенов» много.

Давид-сыщик победно улыбнулся и выложил на скатерть бумажку с номером.

— Силен! — восхитился я. — Надеюсь, никого пытать не пришлось?

— Зачем пытать? — поразился он. — В соседних домах полно стариков и старух, скучно им, делать нечего, вот и глядят в окна. Одна полуночница даже дневник ведет. Чего видела, чего приметила. Это при фликах они молчат, а я же вроде как свой. Главное, чтобы рассказывать начали, а там и не остановишь.

Я подержал бумажку в руке, запоминая цифры. Мне бы еще один день в Париже.

— Эх, узнать бы, чье это авто! В полицию-то не обратишься.

Великий сыщик гордо расправил худые плечи.

— Я узнал, мсье Корд!

* * *

Берет я обменял у Давида на старую шляпу его непутевого папаши. Консьерж, как и обещано, спал, распространяя винные ароматы, и я без особого труда выбрался под черное небо Монмартра. Осталась сущая мелочь — решить, что делать дальше.