Норби

— У гестапо — длинные руки, подпольщиков находят и убивают. Французское правительство делает вид, будто ничего не происходит, у них с Гитлером дружба, скрепленная кровью.

— Даладье — предатель! — загорелый дочерна кулак врезался в стол. — Я бошей под Аррасом на штык нанизывал! Неужто, мсье, гестапо уже здесь?

То, что эмигрантами занимается вовсе не Тайная государственная полиция, я уточнять не стал. Гестапо — коротко и страшно.

— Карту! — велел я. — Самый крупный масштаб!

Мсье Бриссо вскочил, опрокинув стул.

— Слушаюсь!

* * *

Пустая улочка, пыльный старый булыжник, красные черепичные крыши, неровный контур замка вдали. Чужаки в Ламотт-Бедрон заезжают редко. Это и хорошо, и плохо. Все на виду — и мы с Фогель на виду. Простодушный мсье Бриссо обмолвился: все соседи уверены, что у американца с немкой — медовый месяц. Между прочим, одобряют.

Хозяин завел свой старый скрипящий «рено» и отбыл выполнять боевой приказ. Денег, по его уверению, хватит с лихвой. На Луаре гестапо не в чести.

Подошла Мухоловка, взяла за руку.

— Ты на тропе войны, Норби?

Я погладил ее холодные пальцы.

— При Литтл-Бигхорне генерала Кастера подвела разведка, нельзя было атаковать, не узнав силы врага. Кто знает, за каким холмом сейчас прячется Сидящий Бык со своими шайенами?

Анна Фогель посмотрела на замок.

— Как я понимаю, беззаботный генерал Кастер там, за стенами и башнями. А мы с тобой кто? Скауты?

Я вспомнил сурового мсье Бриссо.

— По мнению здешнего люда, мы с тобой, Фогель, молодожены. Just married! Не пора ли нажать на выключатель, дорогая?

Мухоловка поморщилась.

— Ты неандерталец, Норби. Грубая похотливая скотина, питающаяся мясом с кровью. Ты тяжелый, как бизон, у меня по твоей милости все болит, твой запах не могу смыть даже под душем, хоть кожу отдирай.

— И что в этом перечне тебе больше всего нравится? — самым невинным тоном поинтересовался я.

Ее кулак ударил точно под ребра.