И так будет всегда со святыми на Руси. Ни один из них не только не прольет ни капли чужой крови, но и будет молиться за предававших и убивавших их.
Весьма показателен в этом отношении подвиг митрополита Киевского Владимира.
25 января 1919 года пять вооружённых солдат во главе с матросом ворвались в кабинет и отвезли к месту расстрела на автомобиле.
Когда убийцы вывели митрополита из автомобиля и остановились на площадке, то архипастырь-мученик обратился к своим убийцам:
— Вы здесь меня хотите расстрелять?
Один из них ответил:
— А что же, церемониться с тобою?
Тогда митрополит попросил у них времени помолиться Богу. Получив разрешение, митрополит воздел руки кверху и сказал:
— Господи, прости мои согрешения, вольные и невольные, и прими дух мой с миром!
Потом он благословил крестообразно обеими руками своих убийц и сказал:
— Господь вас благословляет и прощает…
Митрополит не успел опустить рук, как послышались три выстрела, и митрополит упал.
Убийцы подошли к своей жертве и, сделав еще несколько выстрелов, ударили ее штыком.
Святитель Тихон, Патриарх Московский и всея Руси, так сказал о мученической смерти митрополита Владимира:
— Конечно, судя по человечески, ужасною кажется эта кончина, но нет ничего напрасного в путях Промысла Божия, и мы глубоко верим, что эта мученическая кончина Владыки Владимира была не только очищением вольных и невольных грехов его, которые неизбежны у каждого, плоть носящего, но и жертвою благовонною во очищение грехов великой матушки-России…
Так великие Святые Земли Русской блюли заповеди Христа…
Вернувшись на родину, Николай снова стал подумывать об уходе от мира. И после недолго размышления отправился не в родную Патару, а в Сионскую обитель, основанную его дядей-епископом.
Надо ли говорить с какой радостью встретило его братство, видевшего в нем Ангела Божьего, посланного поучать их своими беседами и руководить своими добродетелями к благочестивой жизни.
Здесь, в тихом уединении монашеской кельи, Николай проводил время в молитвах, работал на благо монастыря и вел долгие благочестивые беседы с внимавшей каждому его слову с великим благоговением монастырской братией.
И был по-своему счастлив. Что же касается мирской жизни, то после всего увиденного им в миру его к ней не тянуло.