Бейбут почти бегом умчался на улицу собирать курс, а я поплелся следом.
— Карданного вала он испугался, — смешливо фыркнула сзади воспитатель.
Сука! Она ещё и подслушивала стояла!
На улице было, дай бог, половина курса, остальные дружат, скорей всего, но Кима это не смутило. Он оказался неплохим оратором. Предложил создать театр в школе. Он, когда учился, оказывается, играл в студенческом театре Пензенского пединститута. У него даже корочки имелись «режиссер любительского театра»! Только не понял я, при чём тут пединститут?
— А какие мы ставили спектакли! Например, в «Неравном браке» я играл папу, у которого дочь выходит замуж, и мне мукой обсыпали волосы, чтобы сделать постарше, ведь мне едва исполнилось семнадцать лет тогда, — ударился в воспоминания он. — И на гитаре я прилично играю.
— Я думаю, имея таких активных ребят, как Анатолий Штыба мы создадим театр и в нашей школе, — поддержала его порыв воспитательница.
Народ подтягивался, а фонтан красноречия не иссякал, тут ещё и Ленка стала расспрашивать гостя про его студенческую жизнь. Запала на него, что ли? На меня и не смотрит!
— Воспоминаний из студенческой жизни много, и они разные. У нас было замечательное студенческое общежитие. В маленькой комнатке, любая кухня и то больше, жили пятеро пацанов. Место оставалось только для единственной тумбочки. Зато расположение общежития было прекрасное — на возвышенности, над крутым оврагом, где чудесно пели соловьи. А рядом — центральный городской парк, где всегда звучала музыка, танцы, так что мы не скучали. Были и колхозы, один год я работал на току, и даже научился запрягать лошадь. А в последний свой студенческий год я уже работал по специальности. Я рано женился, на третьем курсе, жена окончила институт раньше, и мы уехали с ней в деревню. В сельской школе мне пришлось вести не только физику, ведь я закончил физмат, но и — стыдно вспомнить — английский, природоведение и даже пение.
— А у нас отличные двух- или трехместные комнаты! — с энтузиазмом вступилась Аня.
— В которых живут по четыре человека, — пробубнил тихонько Колесников Петя. — И танцев у нас нет!
А Лена, услышав про жену, уже интерес к рассказу потеряла и обратила васильковый взор своих неземных глаз на меня.
— А у нас Анатолий придумал новую игру, интересную! Мафия! — сдала с потрохами меня соседка.
Пришлось показывать и рассказывать, вернее, наоборот. Играли раза четыре, до самого ужина, и Ким был в восторге, а перед отъездом дал задание организовать для нашего курса, что-то вроде дискотеки.
«Вот чёрт ушастый! Услышал Колесникова как-то! Этак он и звон моих бутылок слышал, но промолчал. Партократ растёт! Выдержанный ведь какой!», — смеюсь про себя я.
На ужин — макароны с рыбой. Не понравилось чего-то. Вспоминаю про свою тушёнку, и решаю замутить пикник! Макароны по-флотски! Котелка только нет, но я знаю, где взять. У Серёги, помнится, в доме видел.
Иду к нему, стучусь в калитку, открывает жена, такая красотка, коса до пояса, глазищи! Ноги от ушей! И на кой ему эти толстозадые доярки? Уезжала она, что ли куда?
Серега с фингалом слушает мрачно, видно досталось ему от десантуры, молодец Виталий! Но котелок даёт.
— Только верни, а то жена и так лютует, — говорит он, трогая свой бланш во весь глаз!
Так его жена бьёт! Ой, а так и не скажешь, прям тростиночка она. Но рука тяжёлая, как я понял.
Сблатовать своих корешей на пикник удалось быстро, хотя Аркаша с Оксанкой откосили. Как бы она по весне в подоле не принесла! Зато Синицкая от Ленки не отлепляется — выполняет комсомольское поручение. Да шут с ней! Напою и её вином, чтобы не сдала нас.