Теперь, когда я вспомнил, каково это – целоваться с ней, я обругал себя за то, что остановился тогда.
– Это все, что ты можешь сказать? Мы заключили сделку.
– На самом деле сделка состояла в том, что ты ешь, а я нахожу нам центральный элемент, – я прошел в кухню, – никто ничего не говорил о том, чтобы показывать его до открытия. Кстати, из тебя выйдет ужасный юрист.
– То есть мы должны проектировать дизайн, не зная, что это? – Она последовала за мной и уперлась бедром в столешницу. – А что, если он не подойдет?
– Хорошая попытка. Эта штука почти вся металлическая и подойдет к чему угодно.
– Но…
– Без но, Эмери. Это не обсуждается.
– А что, если оно уродливо?
– Нет.
Это полная противоположность уродливости.
– Я должна поверить, что ты нашел и доставил центральный элемент меньше чем за двадцать четыре часа?
– Да.
– Что хороший центральный элемент можно найти, купить, доставить в двадцать четыре часа?
– Тот, который уже принадлежит мне.
Я держал его в сарае в дальнем конце моего тридцатиакрового участка в Истридже, словно любовницу в секретной квартире. С глаз долой, из сердца вон.
– О. – Она склонила голову, сморщив нос.
– Да. – Я изучал ее футболку, продумывая несколько сценариев того, что могло бы случиться.
У нее кончились чернила. Слово смылось при стирке. У меня выборочная слепота.
Она оставила свою футболку у какого-нибудь дебила после того, как целовалась со мной прошлой ночью.
Эмери сдула локон с лица, ее глаза загорелись через секунду.