Коварная ложь

Эмери: Это две вещи. Ты никогда не следуешь правилам.

– К черту правила.

Она взглянула на меня и пошла к берегу, голодные глаза пожирали мое тело с головы до ног. Волны своим течением толкали ее вперед-назад. Каждый ее шаг казался борьбой с гравитацией.

Мы встретились где-то посередине, где волны били ее по коленям, но не могли причинить вреда.

– Какие нити связывают нас вместе? – Никакого «привет». Сразу к философским размышлениям. Так, черт возьми, похоже на нее, что мой член встал. Она плеснула воду ногой. – Разве не безумно то, как мы занимаемся своими делами, не зная, что следующий наш шаг может определить все наше будущее?

Я придвинулся ближе, устраиваясь на знакомой территории, узнавая ее такой. Она всегда искала смысл, объяснение, что-то, что ответило бы ей почему, хотя ответ, скорее всего, никак бы не повлиял на нее.

Но я дал ей лучший ответ, какой мог, и надеялся, что она вернется ко мне.

– Знаешь, кто такая Мойра?

– Мойра? – Она склонила голову. Она бросила на меня взгляд, по которому можно было догадаться: ей ненавистен тот факт, что я знаю слово, которого она не знает. Если бы она могла, она бы, вероятно, протянула руку, чтобы украсть его так же, как она украла часть меня.

– Мойра – это судьба. Те нити, которые нас связывают.

– Тебя, меня, Гидеона, Вирджинию, Хэнка, Бальтазара. Мы все связаны. – Ее руки сжали футболку, скомкав ее впереди. – Я знаю это, но папа не все объяснил мне. И ты не станешь. И я стою тут, зная, что все эти нити существуют, и не зная, как они выглядят. Помоги мне, Нэш. Папа придерживает информацию, чтобы я возвращалась за ней каждый раз. Я его не виню. Я бросила его на четыре года.

Да пошел ты, Гидеон Уинтроп. К черту позицию, в которую ты поставил меня.

У меня не было ответа для нее, кроме того, что я хотел ее.

– Вернешься ко мне?

– Никогда. – Ее губы изогнулись, лунный свет коварно плясал в ее глазах. Она пнула воду и проследила, как волны плескаются о мои брюки. – Нет, пока ты мне не расскажешь.

Я не расскажу. Она знала это.

Всякий раз, когда она говорила о своем отце, она морщилась. Смущенно. Потерянно. Было видно, она решает, простить ли его. Ей нужно было услышать это от Гидеона, иначе они никогда не восстановят отношения, которые у них были.

Я перебирал слова, задаваясь вопросом, как сказать ей об этом, чтобы не выглядеть взбешенным, а затем понял, что мне плевать.

– Ты воюешь сама с собой, а я никогда не хотел так сильно влезть в доспех и сражаться за кого-то, как сейчас, но я знаю, что не могу. Это твоя вой на. Ты вернешься ко мне, Эмери, иначе таких слов, как «судьба» и «предназначение», не существует.

– «Судьба»? «Предназначение»? – Она покачала головой. – Ты разбрасываешься весьма серьезными словами.