Лью Дай торжествовал. Он ведь предупреждал О’Грейди и Смита, а те не послушались! Теперь они стали посмешищем для адвокатской и прокурорской братии Колумбуса, и шансы Смита занять пост генерального прокурора штата стремительно катились к нулю.
Восьмого июня, сразу после новостей об освобождении Клаудии, Расс Миллион и Лейк Хедли захватили фотографа из «Плейбоя» и вместе с Лью Даем отправились в женскую исправительную колонию забирать арестантку. Все десять минут, что они ехали до тюрьмы, детективы наперебой обещали Даю вернуться к расследованию, если вдруг убийства продолжатся. Миллион предчувствовал, что в грядущие выходные их может ждать новый эпизод, поэтому хотел находиться поближе к месту происшествия.
Также они решили, что Клаудию надо забрать из тюрьмы без лишней шумихи, усадить в машину и отвезти к доктору Байрону Стинсону в Апхэм-холл, расположенный на территории кампуса университета штата Огайо. Во-первых, по мнению Миллиона, не мешало проверить ее психическое состояние, но куда важнее было другое: если убийцы сочтут, что ей и впрямь что-то известно, на свободе Клаудии может грозить опасность.
Под прицелом фотокамеры «Плейбоя» Лью Дай вывел Клаудию из тюрьмы. Однако не успели они дойти до «Роллс-Ройса», как со всех сторон налетели телевизионщики. Клаудии позволили сказать им пару слов, после чего девушку усадили в машину и отвезли в медицинский центр университета штата Огайо, заверив, что в Апхэм-холле ей совершенно ничего не грозит.
Доктор Стинсон описал Клаудию при ее четвертом поступлении в больницу следующим образом:
Его диагноз: «Шизофрения латентного типа».
Когда Лью Дай пришел навестить Клаудию, он объяснил – в который уже раз за последние три месяца, – почему не вытащил ее из тюрьмы раньше. Он сделал так, чтобы спасти ей жизнь: за решеткой ее никто не тронул бы. Теперь очень важно пустить по городу слухи, будто она крайне больна и ничего не помнит про убийства.
– Всякое может случиться, – сказал он. – Поэтому сиди здесь, в больнице, и помалкивай.
2
Следующим утром прокурор округа Франклин официально снял обвинения с Дено Политиса, а на грядущий понедельник назначил слушания, где должны были оправдать и Роберта Новатни. Впрочем, в разговоре с прессой прокурор О’Грейди подчеркнул, что если вдруг появятся новые доказательства, то всем троим подозреваемым вновь предъявят обвинения.
В интервью «Колумбус диспатч» Новатни больше всего возмущался самим фактом своего ареста: «Джордж Смит, тот важный тип из прокуратуры – он, похоже, рассчитывал за мой счет забраться на еще более высокую должность… Сделал из меня козла отпущения. Не понимаю, почему им вообще сошло это с рук. Они просто взяли первого попавшегося человека с улицы и арестовали его, обвинив в трех убийствах!»
Бобби до сих пор не представлял, зачем Клаудия впутала его в эту историю. С тех пор он с нею ни разу не общался. «В полиции знали, что у нее проблемы с головой, что убедить ее легче легкого. Я уверен, что ее признание было сфабриковано. Если она не придумывала ответы, ей подсказывали».
Он рассказал репортерам, что, хотя к моменту ареста они с Клаудией прожили под одной крышей уже больше года, интимных отношений между ними не было: «Ни-ни, абсолютно! Мне просто было ее жаль, вот я и приютил бедняжку».
Новатни признался, что в юности у него бывали столкновения с законом, но по пустячным поводам: его арестовывали за нахождение на улице в пьяном виде, например. А теперь люди будут думать, что раз его обвинили в убийстве, значит, он и правда опасный бандит! «Хоть на все четыре стороны беги – уже не отмыться. Они сломали мне жизнь, у меня теперь нет будущего!»
В пылу гнева Бобби принимался мечтать, как засудит Клаудию, сыщиков, прокуратуру, власти штата… Однако вскоре он упокоился и сказал матери и братьям, что Клаудия больна и зла он на нее больше не держит.
Одиннадцатого июня тысяча девятьсот семьдесят восьмого года, через три дня после освобождения Клаудии, «Колумбус диспатч» намекнула, что обвинения с подозреваемых сняли по политическим мотивам.