— Я тебе объясню, Миша, — вмешалась Тренина. — Я тебе все объясню. Че ты к ней привязался? Нужны ей твои уголовники, как кролику презерватив! У нее своих дел по горло! Парней в оркестре столько, что за каждым и не уследишь! А ты привязался со своим чемоданом.
— И все-таки? — не удовлетворился Ларисиной тирадой Блюм.
— Что? Недостаточно?
— Нет.
— Вот ведь сыщик дотошный! Придется, Элка, колоться.
Элла Валентиновна уже приняла столько, что не могла двух слов связать, и сидела, опустив голову — то ли чувствуя за собой вину, то ли потому, что голова ее отяжелела.
— Ладно, я за тебя скажу, подруга, — пообещала ей Лариса. — Скажи, Миш, чемодан у пацанов стоял?
— Стоял.
— Вот и Элка откуда-то проведала, что у пацанов «стоит», и решила сама лично удостовериться. Правильно, Эл, говорю?
Та кивнула в ответ.
— Так, — еле сдерживал смех Миша. — Дальше?
— Что тебе дальше? — не поняла Тренина. — Захотела и пощупала! Она ведь им, Миш, как мать родная, пацанам!
— Серьезно?
— Не шучу! Скажи ему, Эл.
Элла Валентиновна опять кивнула и что-то промычала.
— Очень вразумительно! — рассмеялся наконец Блюм и, нацарапав в Ларисином блокноте телефон Жданова, пожелал обеим женщинам: — Будьте здоровы! Не кашляйте!
При этих словах Лариса что-то вспомнила и соскочила со стула.
— Я тебя провожу.
— В таком виде?
— А что? Нормальный вид!