— Пожрать у тебя ничего нет?
Юра мотнул головой.
— А табачку не привез? — В голосе его звучала отчаянная тоска.
— Я не курю, — лишил старика всякой надежды Соболев.
— В доме, кроме водки, ничего нет, — пожаловался Трофимыч, — пил целую неделю — думал, сгорю. Ни хрена! Не берет меня смерть. Пенсию мне не везут, зарплаты полгода не видел. Вот поймал карасиков, а жарить не на чем. Уху варить буду, а я люблю жареных! Пес туда же — голодный ходит. Помрет Черчилль, не выдержит! — смахнул слезу Трофимыч, а пес при этом завыл.
— Черчилль давно помер, — попытался отшутиться Юра, хотя к горлу подступил комок.
— Пса моего Черчиллем звать, — объяснил старик
Юра достал из кармана своего видавшего виды пиджака пятерку и протянул ее Трофимычу.
— Это все, что у меня есть, — поклялся он.
Старик сразу просветлел, заулыбался.
— Будет, Чер, на что хлеба купить, — подмигнул он собаке, отчего Черчилль завилял хвостом и вновь облизал Юре ладони.
«Голодный, а не злой», — удивлялся псу Юра.
— А как же насчет ведьм, Егор Трофимыч? — вернулся он к прежнему разговору.
Улыбка тотчас исчезла с лица старика. Калмыков внимательно посмотрел Юре в глаза, хитро прищурился и произнес:
— Это мне с перепою почудилось.
— Как же так! — возмутился Юра, хотя версия Трофимыча его вполне удовлетворила. То же самое он сказал Блюму, когда тот посылал его к леснику, но решил не отступаться. — А в деревне тоже с перепою видели свечение над озером?
— Мудреное дело! В воскресенье в деревне ни одного трезвого мужика, ни одной трезвой бабы не сыщешь!
— Может быть, — согласился Юра, — но я-то был трезв, — не моргнув глазом, солгал он, записав себя в свидетели загадочного явления. — И наблюдал свечение аж с западного пирса.
— Ты откуда сам? — заинтересовался Трофимыч.
— Из лагеря, — коротко ответил Соболев.