Таинственная лама и криминальная драма,

– Не особо. Могла стереться о землю. Или же он лягнул Клиффа так быстро, что не успел испачкаться кровью.

– Возможно, – согласилась я, хотя в глубине души так не думала.

Дин посмотрел на меня, а затем покачал головой – будто не понимал, что дальше со мной делать.

– Пойдемте провожу вас до дома. Мне пора возвращаться в паб. Там сегодня много работы.

– А в пабе всегда так людно по четвергам? – спросила я, когда мы вышли на улицу. Дождь стих и лишь слегка моросил. До нас доносились звуки классической рок-музыки и болтовня завсегдатаев паба.

– Обычно да.

– По пятницам и субботам, видимо, тут вообще не протолкнуться.

Он кивнул.

– Наш паб очень популярен у местных.

Местных. Это хорошо. Стоит познакомиться с ними и, возможно, расспросить, что они думают о старике Клиффе.

– Я бы уже завтра начала помогать по бару.

Дин замолчал на пару секунд, а когда заговорил, я с сожалением констатировала, что прежнего, едва заметного тепла в его голосе как не бывало.

– Мы открываемся завтра в обед. Брэнди взяла отгул днем, так что, пожалуй, помощь в эту смену мне пригодится.

Несмотря на вернувшийся холодный тон, я одарила его широченной улыбкой.

– Хоро…

К моему несчастью, смена настроения Дина, моя отчаянная попытка покорить его своей добротой в сочетании с мокрой травой и шлепками на ногах привели к удручающему результату. Как только я расплылась в улыбке, одна нога у меня поехала. Вторая осталась на месте, из-за чего надо мной нависла неминуемая опасность усесться в шпагат. Чего я раньше никогда не делала. Но рухнуть на мокрую землю, разбросав в разные стороны ноги, я не успела – Дин сильной рукой обхватил меня за талию и подтянул к себе.

– Все нормально?

Я кивнула, изо всех сил стараясь не замечать тепла его потрясающего мускулистого тела. Даже пахло от Дина как-то волшебно: рождественским утром, наполненным хвоей и специями. Я на мгновение зажмурилась и глубоко вдохнула. Потом до меня дошло, что он задал мне вопрос, и я распахнула глаза.

– Да, все хорошо.

Он посмотрел на меня сверху вниз; лицо его оставалось по-прежнему непроницаемым. Чуть приподняв, он поставил меня на землю. Возвращались к крыльцу бабушкиного дома мы в полном молчании.