Падающий минарет

— Так мы будем тащиться целую вечность, — проворчал Чернявский, жарко дыша ему в затылок.

«Можешь сам указывать дорогу», — хотел возразить Корелов, но промолчал и покорно ускорил шаг. Он уже изучил высоту ступеней и теперь мог свободно соизмерять с ними свои движения.

Они вышли на площадку. Чернявский вспомнил, что боковой тоннель на плане помечен крестиком.

Корелов прошел мимо.

— Сюда, — прошептал Чернявский. От сильного дуновения ветра зажигалка погасла. Они остановились. Чернявский, чертыхаясь, щелкал колесиком. Искры вылетали, но фитилек не загорался. Между тем Корелов отстранил Чернявского плечом и шагнул вперед.

— Дмитрий, постой! — неизвестно чему испугавшись, крикнул Чернявский.

Впереди послышался неясный шум. Корелов вскрикнул.

— Митя! Митя-а! — закричал Чернявский.

— А-а!.. — гулко отозвались своды.

Прижимаясь повлажневшей спиной к осыпающимся глиняным стенам, Чернявский пополз вперед. Через несколько шагов он остановился. Нет, так нельзя, если впереди что-то случилось, он должен зажечь свет. Он ободрал себе все пальцы, пока не вспыхнул фитилек.

Чернявский поднял зажигалку над головой и сжался от ужаса. У самых его ног зияла черная яма. Края медленно осыпались. Он отпрянул назад, тяжело перевел дыхание. Как же это? Значит, если бы впереди шел не Корелов, а он, Чернявский, то... Страшная мысль вызвала тошноту и непривычную слабость в ногах.

И все-таки он подполз на четвереньках и заглянул в яму. Слабый свет зажигалки вырвал из темноты острые зубья. Чуть правее, скорчившись, неподвижно лежал Корелов.

Чернявский вздрогнул, зажигалка выскользнула из онемевших пальцев и, упав в яму, погасла.

Чернявский отполз и, поднявшись, побежал назад. Его охватил безотчетный страх. Дохлый мстил ему и после своей смерти. Значит, еще и тогда он все знал. И все же направил именно по этому пути.

Но если боковой ход — ловушка, значит, следует все время идти прямо? Впереди тоже могут быть ловушки, но у Чернявского не было больше выбора.

Тоннель становился все у́же. Скоро кирпичная облицовка кончилась.

Переводя дыхание, Чернявский сел. И тут же снова вскочил, дрожа от страха. Собака! Он отчетливо слышал далекий лай. Они пустили по следу собаку... Идиот, как он сразу об этом не догадался? Страх придал ему силы. Он побежал, пригибаясь, по низкому лазу. Далеко впереди мутным пятном струился сумеречный свет. Сердце Чернявского взволнованно застучало.

Однако метров через сто пришлось опуститься на четвереньки. Потом он лег на живот и упорно пополз вперед.

Скоро стало видно отверстие, а сквозь него — кусочек голубого неба. Над зеленой былинкой кружилась желтая бабочка. Лаз поднимался, ползти становилось все труднее. Коленки скользили, земля уходила с легким шорохом.

Еще немного, еще метра два — и он на свободе.