– Он гордился бы твоей кровью не меньше, чем кровью фараона.
– Поклянись, что никогда не расскажешь ему.
– Клянусь, – сказал я, и Тан замолчал на некоторое время, собираясь с силами.
– У меня есть еще одна просьба.
– Я заранее обещаю выполнить ее.
– Береги мою женщину, ту, которая никогда не сможет стать моей женой. Береги и храни так, как делал ты все эти годы.
– Ты же знаешь, я буду беречь ее.
– Да, я знаю, потому что ты всегда любил ее так же сильно, как и я. Береги Лостру и детей. Я отдаю их в твои руки.
Он закрыл глаза, и я подумал, что конец близок, но силы его превосходили силы обычных людей.
Через некоторое время Тан открыл глаза:
– Я хочу видеть царевича.
– Он ждет тебя на террасе, – ответил я и вышел из-за занавески наружу.
Я увидел Мемнона у дальнего конца террасы. Масара была рядом с ним, они стояли, не касаясь друг друга. Лица их были серьезны, они говорили приглушенными голосами. Оба обернулись, когда я вышел.
Мемнон сразу направился ко мне, оставив девушку одну. Он прошел прямо к постели Тана и остановился над ним. Тан улыбнулся, но улыбка получилась неуверенной. Я знал, каких усилий она ему стоила.
– Ваше высочество, я научил вас всему, что знаю о войне, но я не могу научить вас жизни. Каждый человек должен учиться сам. Больше мне нечего сказать вам перед тем, как я отправлюсь в свое последнее путешествие. Я должен сказать только одно: я благодарен вам за счастье жить с вами рядом, знать вас все эти годы и верно служить вам.
– Вы всегда были для меня больше чем учителем, – тихо ответил Мемнон. – Вы были для меня отцом, которого я не знал.
Тан закрыл глаза, и по его лицу прошла гримаса боли.
Мемнон наклонился и пожал его руку:
– Боль – такой же враг, как и все остальные, и ей нужно противостоять. Ты сам учил меня этому, вельможа Тан.
Царевич решил, что гримаса боли вызвана раной, но я понимал, какие муки испытывает Тан, когда слышит слово «отец» в устах Мемнона.