Речной бог

22
18
20
22
24
26
28
30

– Он гордился бы твоей кровью не меньше, чем кровью фараона.

– Поклянись, что никогда не расскажешь ему.

– Клянусь, – сказал я, и Тан замолчал на некоторое время, собираясь с силами.

– У меня есть еще одна просьба.

– Я заранее обещаю выполнить ее.

– Береги мою женщину, ту, которая никогда не сможет стать моей женой. Береги и храни так, как делал ты все эти годы.

– Ты же знаешь, я буду беречь ее.

– Да, я знаю, потому что ты всегда любил ее так же сильно, как и я. Береги Лостру и детей. Я отдаю их в твои руки.

Он закрыл глаза, и я подумал, что конец близок, но силы его превосходили силы обычных людей.

Через некоторое время Тан открыл глаза:

– Я хочу видеть царевича.

– Он ждет тебя на террасе, – ответил я и вышел из-за занавески наружу.

Я увидел Мемнона у дальнего конца террасы. Масара была рядом с ним, они стояли, не касаясь друг друга. Лица их были серьезны, они говорили приглушенными голосами. Оба обернулись, когда я вышел.

Мемнон сразу направился ко мне, оставив девушку одну. Он прошел прямо к постели Тана и остановился над ним. Тан улыбнулся, но улыбка получилась неуверенной. Я знал, каких усилий она ему стоила.

– Ваше высочество, я научил вас всему, что знаю о войне, но я не могу научить вас жизни. Каждый человек должен учиться сам. Больше мне нечего сказать вам перед тем, как я отправлюсь в свое последнее путешествие. Я должен сказать только одно: я благодарен вам за счастье жить с вами рядом, знать вас все эти годы и верно служить вам.

– Вы всегда были для меня больше чем учителем, – тихо ответил Мемнон. – Вы были для меня отцом, которого я не знал.

Тан закрыл глаза, и по его лицу прошла гримаса боли.

Мемнон наклонился и пожал его руку:

– Боль – такой же враг, как и все остальные, и ей нужно противостоять. Ты сам учил меня этому, вельможа Тан.

Царевич решил, что гримаса боли вызвана раной, но я понимал, какие муки испытывает Тан, когда слышит слово «отец» в устах Мемнона.