— Где же она?.. Куда и зачем ожидают ее? — спросил я снова, забывая игру и общество.
— Поехала навестить отца и возвратится к мужу. Ведь штаб дивизии расположен в городе, верстах в семи отсюда. Да ты знаешь ее, что ли?..
— Видал… встречал за границей… — пробормотал я, совершенно растерявшись, перепутал игру и рад был, когда хозяин пригласил гостей к ужину.
На возвратном пути, сидя прижавшись в уголок огромной кареты, в которой вмещалось все семейство моей тетки, я был снова вызван из задумчивости знакомым мне милым именем.
— Что-то Зенаида Петровна, — говорила одна из моих кузин, — чаще ли станет показываться в обществах нынешнею зимою?
— Ведь на нее что год, то что-нибудь новое находит, — заметила другая.
— Чего доброго! Может быть, и зимой, как летом, станет рыскать верхом по горам и долам, одна с толпою мужчин…
— Или бродить в лесу с книгою в руках…
— Спать на балах, когда все танцуют, или говорить без умолку, забравшись в уголок с каким-нибудь избранным.
— Считать всех нас чучелами, педантствовать, толковать о греческих мудрецах и о метафизике.
— Или отпускать остроты, от которых даже мужчины краснеют по уши…
Так щебетали наперерыв мои кузины, а я сидел, слушал и не верил ушам своим.
— О ком это вы говорите? — спросил я наконец в недоумении.
— Да ты ж сказал, что знаешь генеральшу Н***, — отозвалась тетушка, — о ком больше можно позволить себе такие речи. Ведь подобных причудниц, благодаря господа, не часто встречаешь на Руси.
— Зенаида? — вскричал я. — Зенаида Петровна Н***? К ней относите вы эти обидные насмешки и эпитеты? Ее называете философкой, педанткой, причудницей?.. И вы хотите уверить меня, будто знаете Зенаиду, этого ангела в теле женщины…
Окна кареты задрожали от взрыва хохота моих кузин.
— Ангела!.. Зенаиду-ангела!.. — кричали они, не переставая смеяться. — Ты с ума сошел!.. Ты помешался!.. Ты влюблен!..
— Да, я влюблен в нее! — отвечал я с досадою.
— Поздравляем!
— Я ее обожаю!