– Что случилось? – вскрикнула она. – Говори мне! Скажи! Я не могу ждать…
Но ждать и не было смысла. Медлить было не к чему: такую весть невозможно было бы и скрывать долго. Борис вполголоса рассказал об убийстве полковника Линдера поручиком Мальцевым.
На минуту все они потерялись: это было ни с чем не сообразно. Трудно было понять, усвоить и представить, что это могло действительно случиться.
Но пришёл генерал и подтвердил: да, поручик Мальцев застрелил полковника Линдера, при свидетелях, и тому уже не могло быть сомнений. Убийца уже арестован. Да, он сам видел его: поручик Мальцев очень бледен, но совершенно спокоен. Он сказал генералу всего несколько слов: сознавая свою вину, он просил прощения у всех Головиных, и особенно у Милы. Сам же он встретит спокойно всё, что ему теперь предстоит, сожалея единственно и исключительно о том, что причинил несчастье Миле и её семье. Всё, что теперь остаётся, – это немедленно и навсегда порвать связь с ним.
Всё это было невероятно, невозможно, неслыханно.
Но и размышлять было некогда. Как сказать Миле? Как подготовить её? Это – конец её счастью.
А она с песней уже спускалась в столовую:
С песней звонкой Иду сторонкой…
И услышав этот молодой, радостный голос, все они содрогнулись от видения того, что им и ей предстояло.
– Все здесь! – воскликнула Мила, входя. – Все в сборе! Доброе утро! Слушайте: какой чудесный сон мне приснился! Он так был хорош – не хотелось мне и просыпаться!
В первый момент, полная счастья, она не заметила ничего, не почувствовала атмосферы столовой. На ходу она начала рассказывать:
– Я видела во сне день моей свадьбы. На мне было какое-то неземное белое платье… вуаль покрывала всё, и не было видно ничего больше, ни земли…
Генерал издал какой-то звук; он всхлипнул, но и этого не поняла Мила.
– Папа! Я первого тебя поцелую…
Наклонившись с поцелуем к нему, она вдруг вскрикнула:
– Папа! Ты весь холодный! Папа, папа! Ты дрожишь! Ты слышишь меня? Мама, сюда скорей! Смотрите, что с папой! Он плачет!
Но мать не шевельнулась на её крики, и, обернувшись, Мила увидела её искажённое от боли лицо.
– Мама! Что с тобой? Кто болен?
И уже видя, уже замечая необычайное: никто не отвечал, никто не двигался, все молчали, – она закричала:
– Вы все молчите! Почему вы все молчите?!