Дом на Сиреневой улице,

Известно лишь, что она изменила фамилию в подписях к картинам на Гончарову.

Также, если внимательно посмотреть на фотографию с того вечера, когда она расписывала стену в детском доме, можно предположить, кто именно этот счастливчик Гончаров.

Тот, кто держит ее вторую руку, свободную от набора кистей. Тот, кто смотрит на нее так, словно видит душу, которая вложена во все ее картины.

Выход

Анна Литвинова

Тёмной летней ночью к дому на Сиреневой улице шёл молодой мужчина с большим, точнее, просто огромным рюкзаком. Даже среди темноты он выбирал места, куда не попадал свет фонарей и подсветка от рекламы.

Человек шёл не спеша: то ли слишком тяжёлой была его ноша, то ли хрупкой.

Подойдя к подъезду, он настороженно оглянулся и быстро, насколько мог, скрылся внутри. Переведя дыхание, нырнул в лифт и испытал облегчение, когда дверцы закрылись и кабина поехала вверх.

Вот и нужный этаж. Мужчина осторожно выглянул из лифта и торопливо дошёл до квартиры под номером 30, быстро открыл и так же быстро закрыл дверь.

Затем споро снял рюкзак и принялся нетерпеливо расстёгивать его.

– Ну, ты как? – сказал он тихо тому, кто был в рюкзаке, странно растягивая слова, словно ему больно или трудно было говорить

– Всё хорошо, Рудик. Ты зря волновался, я доехала, как королева. А вот тебе было тяжеловато, – раздался из рюкзака звонкий девичий голос.

– Тссс! Здесь хорошая слышимость, не хотелось бы, чтобы соседи знали, что здесь кто-то живёт, – снова тихо и как будто с трудом сказал мужчина.

– Поняла, извини, – тихо и как-то грустно сказала девушка. – Я забыла, что на нелегальном положении теперь.

И она наконец-то вылезла из рюкзака.

Стройная, рыжеволосая, но с совершенно детским лицом. Зелёные глаза и вздёрнутый нос, на вид можно было дать от двенадцати до шестнадцати лет.

У мужчины же лицо напоминало маску, через левую щеку тянулся уродливый шрам. Был он черноволосый, глаза сверкали, как угли, губы вытянуты узкой полосой, и всё это было на фоне внушительного, с горбинкой, носа.

– Саженец как? – также тихо и медленно спросил он.

– Нормально, надеюсь, он приживётся. Здесь же есть, куда посадить?

– Да, по-моему, палисадник есть. Ты голодная?