Искушение прощением

Брунетти не мог с этим согласиться: ему были известны случаи, когда врачи оперировали без надобности, и это никак не повлияло на их карьеру.

– Однако… – начал он, но дотторесса тут же его перебила:

– Не странно ли, комиссарио, что это я напоминаю вам о синьоре Гаспарини?

Брунетти не забыл об этом, а всего лишь попытался отсрочить. Следуя за нитью Ариадны – участием дотторессы Руберти в махинациях Донато – и сочувствуя участи ее сына, комиссар не упускал из виду прямой путь, который привел его сюда.

– Расскажете об этом, дотторесса?

– Честно говоря, тут почти нечего рассказывать. Пару недель назад Гаспарини пришел ко мне и поинтересовался, знакома ли я с доктором Донато, провизором его тетушки. Я ответила, что да. Он спросил, многие ли мои пациенты получают лекарства в той аптеке, и я сказала, что очень может быть, ведь я доверяю профессионализму доктора Донато, и тут я не солгала. Тогда Гаспарини спросил, знаю ли я что-нибудь о купонах, которые Донато дает своим клиентам, и я с облегчением ответила, что понятия не имею, о чем идет речь. Он поблагодарил меня и ушел, но я знала, что еще увижу его.

– Откуда такая уверенность, дотторесса?

– Я поняла, что он за человек. А еще не сомневалась, что дотторе Донато сумеет обратить подозрения Гаспарини в мой адрес. – Она умолкла ровно настолько, чтобы перевести дух, и добавила: – Что он и сделал.

Брунетти предпочел промолчать.

– Гаспарини снова пришел ко мне через неделю. Он был зол. Думаю, Донато сказал ему, что это я предложила идею с купонами. Я попыталась объяснить, что не имею к этому никакого отношения, но синьор Гаспарини не стал меня слушать. Донато убедил его, что во всем виновата я – разведенная женщина, живущая одна, с сыном, который находится в частной лечебнице вместо государственной больницы, куда большинство простых людей вынуждены отправлять своих детей. – Дотторессу передернуло. – Он поверил. Честный мужской разговор… А когда я спросила, какая, собственно, мне выгода от этих купонов, Гаспарини не стал меня слушать.

– И что было дальше?

– Как-то он мне позвонил – думаю, чувство справедливости вынудило его это сделать, – и сказал, что пойдет в полицию. И как только они начнут расследовать эту аферу с купонами, мне придется во всем признаться. И с моей врачебной карьерой будет покончено, не так ли?

Брунетти промолчал, и она повторила вопрос:

– Так ведь, комиссарио?

– Что вы сделали? – ответил он вопросом на вопрос.

– Взяла себя в руки и спросила, не можем ли мы прежде встретиться. Сказала, что это будет справедливо – дать мне хотя бы возможность оправдаться.

Дотторесса покачала головой, словно сетуя на то, что пала так низко.

– Гаспарини сказал, что мы можем встретиться возле его дома на следующий день, поздно вечером, когда он вернется с работы. И не в общественном месте, ведь в округе его все знают и будет странно, если он придет в такое время в бар с женщиной.

Она посмотрела на Брунетти широко открытыми от удивления глазами.

– Мы условились встретиться на мосту в четверть двенадцатого. Я пришла загодя. Хотела принести ему медицинскую карту Тео, но потом решила: не стоит. Для него это не имеет никакого значения. Для Гаспарини я была всего лишь мошенницей, хорошо живущей на средства, украденные у государства, за что должна быть наказана. Думаю, так ему представлялось это дело.