– Да, но не каждый пойдет с этим к нам. Особенно если повреждения незначительные. Даже если этот человек – жертва нападения. Что уж говорить о тех, кто напал первым, даже в целях самозащиты? Даже думать об этом смешно. – Гвидо так и сяк повертел эту идею в голове и удивленным тоном, которым обычно сообщают об открытии, воскликнул: – Никто нам не доверяет!
– Одна надежда на
Брунетти решил, что на сегодня с него довольно.
– Бокал вина? – предложил он.
Вместе с вином комиссар принес томик Софокла. Выбрал
Подкрепив тело и дух, Гвидо вернулся к чтению. Пролистнул предисловие и перешел непосредственно к пьесе. Пролог он помнил прекрасно: Антигона рассказывает сестре, Исмене, о том, что царь Креонт запретил хоронить их брата Полиника, объявленного предателем Фив. Его тело оставили за городской стеной на потраву стервятникам и шакалам.
Антигона убеждена: Полиника нужно предать земле. И решает сделать это сама. Она спрашивает сестру, готова ли та ей помочь, но Исмена, осторожная, робкая Исмена, и слышать об этом не желает: «Им власть дана, мы – в подданстве; хотя бы и горшим словом оскорбил нас вождь – смириться надо»[33].
– С этим я не согласен, – вслух произнес Брунетти.
Паола тихонько толкнула его левой ногой.
– С чем?
– В предисловии один юнгианский психолог сообщает о том, что наша темная сторона может быть внутренней или внешней, а теперь Исмена заявляет, что мы должны подчиняться закону.
– Надеюсь, есть и другие варианты, – сказала Паола, не отрываясь от своей книги.
– Нет. Вот, из уст той же Исмены: «В женской родились мы доле; не нам с мужами враждовать, сестра».
На этот раз Паола опустила томик и посмотрела на супруга. Улыбнулась.
– Я тоже всегда так считала.
И снова уткнулась в книгу. Но прежде чем Гвидо вернулся к чтению, из-за обложки послышалось:
– Если память мне не изменяет, скоро она скажет: «Я не бесчещу заповеди Божьей, но гражданам перечить не могу».
По-прежнему держа книгу в одной руке, другой Брунетти похлопал жену по лодыжке.
– Потому-то, дорогая, это классика.
Паола не удостоила его ответом.