Воскрешенный любовник

Глава 20

Для Балза крепко обнимать эту женщину — самая естественная вещь в мире. Хотя он чувствовал слабость в теле, его душа была непоколебима, и из нее он черпал силы на то, чтобы поднять руки. Это мгновенье, этот жизненно-важный, необыкновенный момент, он мечтал о нем с самой их первой встречи.

И он пожертвовал Забвением ради спасения ее жизни.

— Ты в порядке? — прохрипел он.

Когда она покачала головой, Балзу была неприятна мысль, что Эрика видела, что он сделал… слышала, что говорила Девина.

— Я не знаю, что там произошло, — прошептала она. — С чем ты сражался… что ты сделал…

Ее губы двигались, прижимаясь к его плечу, нос был заполнен ее ароматом, ее голос звучал возле его уха… от этой комбинации его мозг закоротило, но Балз был не против. Он и рад оставаться на месте, купаясь в Эрике.

Но он не хотел игнорировать ее вопрос, Эрика заслужила честный ответ. Которого у него не было.

— Мне жаль, — сказал Балз слабым голосом.

Она подняла голову, и он смог рассмотреть ее орехового цвета глаза. Прическа была растрепана, выбившиеся пряди обрамляли ее лицо, а еще у нее на щеке была царапина, при виде которой мгновенно хотелось вызвать Мэнни и потребовать для нее операционную.

Хотя сама ранка, наверняка, нуждалась в простом пластыре.

— Привет, — поздоровался он как последний неудачник.

Эрика смахнула волосы назад. Потом открыла рот, и по ее напряжённому выражению лица он решил, что она хотела что-то сказать. Но потом она сжала губы и какое-то время молчала.

Она не скоро заговорила. И он не возражал. Он хотел запомнить ее со столь близкого расстояния. Сбоку от одной брови у нее, оказалось, был шрамик после ветрянки, верхняя губа с левой стороны была приподнята наверх. На щеке у нее была родинка, там же, где ее рисовала себе Мэрилин Монро. И она не носила контактные линзы, по всей видимости, у нее было идеальное зрение.

Да. Для него она была идеальной.

— Ты зашел туда, — сказала она хрипло, — чтобы меня спасти.

— Да, так и было.

Она зажмурилась.

— Правда, я не знаю, от чего. И, что самое странное, кажется, это и неважно.

— Неважно.