— Конечно. Обопрись на меня…
— Вот так. Кажется, я могу…
Бамс! Он рухнул так, будто его столкнули с лестницы, руки с треском опустились на… ну, ручки кресла. А потом он свесил голову вниз, будто потерял последние силы…
— Черт, я голый.
Он накрыл руками свой пах и покраснел так, будто впервые оказался голым перед женщиной. Что весьма маловероятно.
— Сейчас. — Она вернулась за простыней, лежавшей на холодном бетоне. — Она сгодится.
Эрика подошла и уперлась взглядом в гаражную дверь, которая только что закрылась, когда Бальтазар забрал у неё простыню и накрыл себя выше колен. Эрика села рядом, в кресло цвета баклажан и узором огурцы.
— Наверное, Фритц оставил их здесь лет десять назад, — пробормотала Эрика.
Он рассмеялся тихо.
— Ты хочешь есть?
— Я не голодна.
И всё же она не смогла отказаться от кусочка бри и какого-то цельнозернового крекера. И когда она начала жевать, её желудок очнулся.
— О, Боже. Нет, кажется, я умираю с голоду.
— Угощайся. Кажется, в холодильнике должно быть вино…
— Никакого вина, — ответила она, жуя. — Иначе я потом не встану из этого кресла.
Он прошептал что-то на выдохе, что-то вроде «я не буду возражать».
А потом всё стало откровенно странным, а это о многом говорило, учитывая всё события, произошедшие этой ночью.
Но дело в том, что набивая желудок, она пыталась не наслаждаться видом его обнажённых грудных мышц, рук и пресса…
— О чем ты спрашивал? — выпалила Эрика.
— Да вроде ни о чем. — Он улыбнулся. — Как тебе сыр?