Мы лучше

– Как я понял, это вопрос времени. К счастью, со временем и ресурсами дефицита мы не допустим. Признаться честно, я доволен этим разговором, вы показали себя вполне объективным и перспективно мыслящим человеком, подобные качества очень нам подходят. Хотя, возможно, альтернативы попросту не могло и быть.

– Что вы имеете ввиду?

– Видите ли, задача, которую мы… – Он промедлил, – задача требует не просто ваших знаний, но и определенного понимания общей картины, которую мы, разумеется, позволим вам увидеть и изучить максимально доступным способом. Для того, чтобы ваши усилия и помощь, разумеется, без принуждения, оказали тот самый эффект, к которому вы стремитесь.

– Я не совсем понимаю. Я думал, вы хотите, чтобы я продолжил работу по созданию рабочего механизма, ведь первый опыт провалился с треском. Хорошо хоть жив остался.

– Мистер Хилл, а кто сказал, что ваш эксперимент закончился провалом?

20

– Откуда ты все это знаешь? – Итан открыто проявлял подозрение и непонимание.

– Потому что мы прибыли вместе. Тот момент, когда он появился здесь – это не случайность, – тон Бенджамина изменился, став взрослее, размеренным и преисполненным контроля, – я запустил машину, ведомый слепой целью доказать всем, успешность своей работы. Я решился сделать первый шаг, сразу став подопытным кроликом. Но, на удивление, случилось так, что я отключился. Очнулся, и лишь спустя некоторое время допроса, я понял… я оказался в будущем, – Бенджамин выждал, позволяя Итану усвоить услышанное, – мне любезно предоставили все возможности для изучения и познания мира, где нет войн, нет голода, болезней и несправедливости – настоящая утопия. Первые полгода там меня словно подготавливали, и я не мог понять к чему, но причин для паники не было, ибо мир был передо мной, я мог делать все что угодно, главное, под присмотром. Я был опьянен увиденным, осознавая тот факт, что я смог добиться результата, и даже сам сделал этот шаг, все казалось нереальным. Гуляя по городам, лишь общими чертами напоминавшие наши, состоящие из множества архитектурных сооружений немыслимых размеров и форм, словно в некой футуристической сказке. Изучив окрестности, инфраструктуру и историю, я вдруг понял, что не видел ни одного ребенка, не было ни беременной женщины, ни детских площадок… Вскоре я узнал, я – единственный человек на планете Земля. Все знали это, и когда правда полностью дошла до меня, начался долгий процесс лекций истории мира. Я знаю все, что произойдет, и все то, что тебе рассказал Людвиг – это правда. План был довольно прост, ведь все понимали, кто такие люди, и как они себя поведут. Конечно, погрешность была, как и возможность нынешней альтернативы, но мы не могли рисковать, – голос Бенджамина был спокойным, и казалось, будто он обращается не только к Итану, смиренно слушавшему каждое слово.

– Почему ты не сказал мне раньше? – Еле выдавил из себя слова Итан, чувствуя, как он снова теряет контроль над своей жизнью и историей, которая связана с сегодняшним днем отныне и навсегда так плотно, как можно только представить.

– Не мог. Пришлось играть роль того Бенджамина, каким я был два года назад. Для вас прошли сутки, время все‑таки иначе идет, когда путешествуешь в нем. Только после того, как Людвиг закончит свою миссию, потихоньку, я должен был тебе все рассказать. Я надеялся, он сможет уйти с миром в другое время. Сейчас я понимаю, он мог предполагать такой исход.

– Ты человек?

– Знал, что ты это спросишь. Я человек, Итан, хоть и приобрел мелкие улучшения, которые не смогут заметить наши сканеры. Но процентов на девяносто я все тот же Бенджамин.

– И что дальше? Ты будешь контролировать мою работу? – Итан уже не смотрел на Бенджамина, он рассматривал организм из другого времени, пытаясь будто бы увидеть отличия, изъяны или доказательства чужеродности.

– Нет, я буду помогать. Ты не марионетка, не инструмент. Ты – единственный создатель ИИ, и уже при твоей жизни свершится его первое внедрение в мир. Правда, я так и не нашел окончательную историю твоей жизни. Людвиг специально преувеличил, когда говорил про недостаток информации этого века, но её все равно мало.

– Это не может быть просто вот так, – Итан стал ходить взад и вперед, ошарашенный и пытающийся обуздать эмоции и знания, но почему‑то начинал чувствовать себя чужим, ведь казалось, его жизнь уже не принадлежит ему, – почему меня не покидает чувство отсутствия выбора? Почему я!?

– Скажи мне, тебя смущает тот факт, что твоими руками будут созданы роботы, которые станут лучше, чем люди, или же знание вынужденной жертвы ради мира во все времена?

Итан молчал, встав на месте, не сводя взгляда с Бенджамина.

– Не спеши с ответом Итан. Но скажу от себя: жертвы в человеческой истории были и будут, это неизбежно. Замкнутый круг, ты знаешь это.

– Пытаешься оправдать геноцид?

– Я пытаюсь сказать, что твоя работа была и будет в стремлении сделать людей лучше. Перешагнуть тот виток мышления, который не принимает уступок эмоциям и извечным поискам врагов. Человека от робота отделяет структура, материал, и если человек делает себе усовершенствование с помощью науки, то это уже меньше человек и больше механизм. Ты когда‑нибудь задумывался, где та грань, пересекая которую человек перестает быть собой, становясь лучшей версией, используя технические и программные улучшения, из‑за чего лишается права называться человеком? Как отличить человека от робота, если вычесть физическое различие?