— Ну тише, — всхлипнула мама, поглаживая его по голове. — Ты такой, какой есть, что уж теперь?
— Что? — судорожно вздохнув, пробормотал Володя и посмотрел ей в глаза. — Ты сможешь меня простить?
Мама покачала головой.
— Если бы только в прощении было дело. Это ведь приговор, ты обречён на одиночество, понимаешь? — сказала она, и её глаза тоже наполнились слезами. — Я уже давно догадалась, что лечение тебе не помогло. Но не могла смириться, надеялась, что ошибаюсь…
— Догадывалась? — тупо повторил Володя.
— Я же не дурочка, — ответила мама, продолжая стискивать его в объятьях. — Тебе почти сорок, а у тебя никого, кроме Светы, не было.
— Но почему ты не сказала об этом мне? — не веря своим ушам, сбивчиво произнёс Володя.
— Я пыталась навести тебя на этот разговор, но ты упрямый, всё «хватит» да «хватит». И ведь сам так и не решился.
— Я думал, тебя это убьёт, — едва слышно произнёс Володя.
Рыдания перестали душить, но слёзы продолжали катиться из глаз. Все эмоции и страхи будто разом вскипели и потоком рвались наружу. Он не осознавал, что происходит, видел цепь событий, но, сбитый с толку, не мог установить между ними взаимосвязи.
Мама догадывалась, но надеялась, что ошибалась. Она простила Володю, но боялась его одиночества.
— И как мне смириться с тем, что ты не сможешь найти себе жену? И детей у тебя не будет… — Мама вздохнула и выпустила его из объятий. — Тот, с кем ты разговаривал, кто он тебе?
— Юра, — выдавил Володя. — Мой любимый человек.
— Твои чувства взаимны? — как бы между делом спросила мама, но Володя видел, что ответ ей действительно важен.
— Да, — кивнул он, вставая, чтобы налить пустырника уже себе. — Но он живёт в Германии, а я, дурак, оставил его там одного в депрессии.
— Так вот откуда взялась Германия… Юра, — повторила мама, — имя русское, а почему он живёт там?
Выпив успокоительного, Володя наскоро умылся и высморкался, сел напротив матери.
— Он наполовину еврей, переехал туда по программе репатриации или как её? — Наконец он смог успокоиться и говорил нормально, разве что иногда хлюпал носом. — А вообще он композитор, пишет музыку для спектаклей, кино и сериалов. Он даже мне посвятил несколько произведений. — Впервые за этот тяжёлый разговор Володя улыбнулся.
Мама, ещё более бледная, чем полчаса назад, принялась расспрашивать его о Юре. Её интересовало всё: от самого их знакомства и встречи спустя двадцать лет до расставания несколько дней назад. Она попросила показать фотографию, Володя согласился. Решил, что демонстрировать совместные снимки, а тем более те, где они в обнимку, пока не стоит. Принялся искать на телефоне портретные, где Юра один. С сожалением пролистнул любимое фото с поцелуем на кровати. Затем ещё одно, тоже хорошее, из гей-клуба, где Юра выглядел особенно обольстительно — в узких клетчатых брюках и приталенной чёрной рубашке, он смотрел в упор, лукаво улыбаясь. Последнее фото Володя не стал показывать не из-за Юры, а из-за окружения — на заднем фоне застыл го-го танцор в золотистых стрингах.
Наконец выбрав несколько, Володя протянул ей телефон.