– Иду по тропинке, и вдруг ко мне выбегает Сфинкс, перепуганный, – завершил свой рассказ скрипач, – меня увидал – затрясся, захрюкал, рылом в ногу затыкался: бежим, дескать! Ну, я пошёл за ним. И вдруг слышу издали – ты орёшь! А потом медведь как взревёт! А дальше ты знаешь.
Он ещё раз покрутил башкой.
– А это что, кладбище? Да? То самое, проклятое? Здесь раньше была деревня? Вон там, наверное, где бурьян?
– На это взгляни, – указала Рита горбатым носиком на второй отчищенный ею надгробный памятник. Вырвав руку, Она поспешила в кустики. Сфинкс, который, как оказалось, лишь притворялся скромненьким, потащился следом за нею. Пока юный музыкант разглядывал камень, хрюкающий наглец разглядывал её задницу, за что после получил в рыло. Солнце уже стояло на середине неба.
– Ну, как? – поинтересовалась Рита, вновь подойдя к могиле. Димка, сидя на корточках, изучал надгробие через увеличительное стекло, которое постоянно носил в кармане.
– Да, любопытно.
– И это – всё, что ты можешь мне сообщить?
– Вот странный вопрос! Я что тебе, справочное бюро?
– Нет. Но ты умный мальчик.
– Умные люди как раз тем и отличаются от всех остальных, что знают не всё.
С этими словами Димка поднялся, и, убрав лупу в карман, поправил ружьё на плече.
– Через двадцать лет мне будет всего только тридцать пять! – воскликнула Рита, – маму в тридцать пять лет называли девушкой! И я буду выглядеть так же.
– Вряд ли. Ты куришь.
Рита немедленно закурила.
– А мне будет тридцать шесть, – продолжал скрипач, – целых тридцать шесть! Но меня и в двадцать не будут называть мальчиком.
– Как не будут? Ты ведь не куришь!
– Но я играю на скрипке.
– А разве это так вредно?
Ответа не было. Сняв с плеча карабин, Димка огляделся по сторонам.
– Как бы косолапый опять сюда не пожаловал! Он ведь наверняка считает эту малину своей.