Она прикоснулась к нему и мертвенный холод обжег его кожу.
– Альберт. Ты больше не любишь меня? – в её взгляде он видел печаль.
– Я не помню тебя, – грустно прошептал он.
– Как же так? Почему? – в глазах Веры появились слёзы.
– Я не знаю, – ему стало стыдно, – ты можешь мне помочь? Скажи, почему мы не были вместе?
– Ты мне ответь, – слезы устремились ручейками по её бледным щекам.
– Это я виноват?
– Ты не виноват. Я сама виновата.
– Кто сделал это с тобой? Я найду его! – злость на самого себя переполняла Альберта. Он хотел этой встречи, но теперь не знал, что сказать.
– Альберт, – тоскливо произнесла она имя, – это не ты.
Удар по лицу. За что? Снова пощёчина, и ещё. Опять и опять.
– Прости меня Вера.
Новый удар оказался настолько сильным, что вырвал его из темноты и вернул обратно в сознание.
– Очнулся! – знакомый противный голос эхом пронзил слух Альберта. – На меня смотри! Мразота. Давай приходи в себя, а то всю веселуху пропустишь.
Истошный крик Жанны пронзал до глубины, до самой нижней точки той бездны из которой возвращалось сознание. Сквозь мутную пелену застилающую взгляд, Альберт сумел разглядеть силуэты трех особей мужского пола и её. Девушка – хрупкая, нежная и абсолютно голая, отчаянно барахталась на диване пытаясь отбиться от здоровяка, навалившегося сверху. Другой габаритами немногим меньше, стоял рядом удерживая её за руки. Третий, самый хилый из них, присел перед Альбертом с огромным тесаком в руке и крутил своей пронырливой рожей, бросая взгляд то на него, то на своих подельников, время от времени подбадривая их.
– Давайте чуваки. Отжарьте её как следует. Пусть знает, кто здесь хозяин, – противным ломаным голоском комментировал хилый.
Этот неприятный звук из щербатой пасти показался Альберту знаком. «Ну конечно, это тот урод, что обещал добраться до них из трубы дымохода,» – догадался контуженный Шкляров.
Придя в себя, он обнаружил что сидит приваленный к стене, на полу в первой комнате своей квартиры со связанными за спиной руками. Сидит и смотрит, как его Жанну пытаются изнасиловать трое уродов, на его же диване. Осознавать происходящее было неимоверно трудно, ужасно болела голова, по виску и затылку текла кровь, связанные руки сводило от боли, «ватные» ноги, словно чужие, безвольно валялись на холодном полу. Как будто разобранное на части, тело никак не хотело вновь собираться.
– Очнулся ботаник? Ну вот и хорошо. Значит ты у нас крутой? – обратился к Шклярову тот, который держал Жанну за руки.
Отпустив девушку, он наклонился к Альберту ощерившись кровожадной ухмылкой.