Я вспомнил те жаркие, липкие, солнечные лета нашей юности.
– Мы много играли в бейсбол. Мы катались на велосипедах. У меня на заднем дворе был домик на дереве, и мы проводили там много времени.
– Что делали?
– Я даже не помню. Говорили о бейсболе и пытались отгородиться от девочек. – Я сделал паузу. – Пока мы не захотели, чтобы они нас заметили.
Она замолчала на минуту, пытаясь справиться с тающим мороженым.
– Ты знал мою маму?
– Конечно знал.
– Какой она была?
Я вспомнил слова Коула о том, что Мэрайя хотела узнать побольше о своей матери и боялась спросить его. Мое сердце сжалось, когда я на мгновение задумался, пытаясь вспомнить все самое лучшее о Трише.
– Она была очень классной. Играла в софтбол, и мы шутили, что она может бить лучше, чем твой отец. Она была безумно умной, и учителя ее любили. Она была президентом нашего класса. И еще она была очень хорошей медсестрой. Однажды я порезался о какую-то вещь на работе, а она пришла и зашила мне рану.
– Зашила? – Мэрайя выглядела впечатленной.
– Да. И это было даже не больно.
– Бабушка говорит, что я похожа на нее.
Я посмотрел на Мэрайю и улыбнулся.
– Согласен. И это очень хорошо, потому что твоя мама была милой, а твой папа похож на старого ворчливого тролля.
Она хихикнула.
– Иногда он так себя и ведет.
Какое-то время мы шли в тишине. Мэрайя доела рожок и облизала пальцы, ладони и запястья. Несмотря на это, когда я высадил ее у дома Коула, она была вся измазанная: шоколадное мороженое размазалось, как борода, на ее лице и по всей передней части розовой рубашки.
– Извините, – сказал я миссис Митчелл у двери. – Она немного шоколадная.
Мама Коула засмеялась и погладила Мэрайю по голове.