Стихотворения

Я видел блеск свечей, я слышал скрипок вой,Но мысль была чужда напевам бестолковым,И тень забытая носилась предо мнойВ своем величии суровом.Курчавым мальчиком, под сень иных садовВошел он в первый раз, исполненный смущенья;Он помнил этот день среди своих пиров,Среди невзгод и заточенья.Я вижу: дремлет он при свете камелька,Он только ветра свист да голос бури слышит;Он плачет, он один… и жадная рукаПривет друзьям далеким пишет.Увы! где те друзья? Увы! где тот поэт?Невинной жертвою пал труп его кровавый…Пируйте ж, юноши, – его меж вами нет,Он не смутит вас дерзкой славой!19 октября 1858Лицей

На бале

Из дальнего угла следя с весельем ложнымЗа пиром молодым,Я был мучительным, и странным, и тревожнымЖеланием томим:Чтоб всё исчезло вдруг – и лица, и движенье, —И в комнате пустойОстался я один, исполненный смущенья,Недвижный и немой.Но чтобы гул речей какой-то силой чудаЛетел из-за угла,Но чтобы музыка, неведомо откуда,Звучала и росла,Чтоб этот шум, и блеск, и целый рой виденийВ широкий хор слились,И в нем знакомые, сияющие тени,Бесплотные, неслись.5 декабря 1858

М-ме Вольнис

Искусству всё пожертвовать умея,Давно, давно явилася ты к нам,Прелестная, сияющая «фея»По имени, по сердцу, по очам[1].Я был еще тогда ребенком неразумным,Я лепетать умел едва,Но помню: о тебе уж радостно и шумноКричала громкая молва.Страдания умом не постигая,Я в первый раз в театре был. И вотЯвилась ты печальная, седая,Иссохшая под бременем невзгод[2].О дочери стеня, ты, на пол вдруг упала,Твой голос тихо замирал…Тут в первый раз душа во мне затрепетала,И как безумный я рыдал!Томим тоской, утратив смех и веру,Чтоб отдохнуть усталою душой,Недавно я пошел внимать Мольеру,И ты опять явилась предо мной.Смеясь, упала ты под гром рукоплесканья[3],Твой голос весело звучал…О, в этот миг я все позабывал страданьяИ как безумный хохотал!На жизнь давно глядишь ты строгим взором,И много лет тобой погребено,Но твой талант окреп под их напором,Как Франции кипучее вино.И между тем как всё вокруг тебя бледнеет,Ты – как вечерняя звезда,Которая то вдруг исчезнет, то светлеет,Не угасая никогда.24 декабря 1858

Н. А. Неведомской

Я слушал вас… Мои мечтыЛетели вдаль от светской скуки;Над шумом праздной суетыНеслись чарующие звуки.Я слушал вас… И мне едваНе снились вновь, как в час разлуки,Давно замолкшие слова,Давно исчезнувшие звуки.Я слушал вас… И ныла грудь,И сердце рва́лося от муки,И слово горькое «забудь»Твердили гаснувшие звуки…30 декабря 1858

На Новый год

Радостно мы год встречаем новый,Старый в шуме праздничном затих.Наши кубки полные готовы, —За кого ж, друзья, поднимем их?За Россию? Бедная Россия!Видно, ей расцвесть не суждено,В будущем – надежды золотые,В настоящем – грустно и темно.Друг за друга выпьем ли согласно?Наша жизнь – земное бытие —Так проходит мудро и прекрасно,Что и пить не стоит за нее!Наша жизнь волненьями богата,С ней расстаться было бы не жаль,Что ни день – то новая утрата,Что ни день – то новая печаль.Впрочем, есть у нас счастливцы. ЭтиСлезы лить отвыкли уж давно, —Весело живется им на свете,Им страдать и мыслить не дано.Пред людьми заслуги их различны:Имя предка, деньги и чины…Пусты, правда, да зато приличны,Неизменной важностью полны.Не забьются радостью их грудиПред добром, искусством, красотой…Славные, практические люди,Честь и слава для страны родной!....Так за их живое поколеньеКубки мы, друзья, соединим —И за всё святое провиденьеВ простоте души благословим.1 января 1859Санкт-Петербург

Греция

Посвящается Н. Ф. Щербине

Поэт, ты видел их развалины святые,Селенья бедные и храмы вековые, —Ты видел Грецию, и на твои глазаЯвлялась горькая художника слеза.Скажи, когда, склонясь под тенью сикоморы,Ты тихо вдаль вперял задумчивые взорыИ море синее плескалось пред тобой, —Послушная мечта тебе шептала ль страстноО временах иных, стране совсем иной,Стране, где было всё так юно и прекрасно?Где мысль еще жила о веке золотом,Без рабства и без слез… Где, в блеске молодом,Обожествленная преданьями народа,Цвела и нежилась могучая природа…Где, внемля набожно оракула словам,Доверчивый народ бежал к своим богамС веселой шуткою и речью откровенной,Где боги не были угрозой для вселенной,Но идеалами великими полны…Где за преданием не пряталося чувство,Где были красоте лампады возжены,Где Эрос сам был бог, а цель была искусство;Где выше всех венков стоял венок певца,Где пред напевами хиосского слепцаСклонялись мудрецы, и судьи, и гетеры;Где в мысли знали жизнь, в любви не знали меры,Где всё любило, всё, со страстью, с полнотой,Где наслаждения бессмертный не боялся,Где молодой Нарцисс своею красотойВ томительной тоске до смерти любовался,Где царь пред статуей любовью пламенел,Где даже лебедя пленить умела ЛедаИ, верно, с трепетом зеленый мирт гляделНа грудь Аспазии, на кудри Ганимеда…13 января 1859

В горькую минуту

Небо было черно, ночь была темна.Помнишь, мы стояли молча у окна,Непробудно спал уж деревенский дом.Ветер выл сердито под твоим окном,Дождь шумел по крыше, стекла поливал,Свечка догорела, маятник стучал…Медленно вздыхая, ты глядела вдаль,Нас обоих грызла старая печаль!Ты заговорила тихо, горячо…Ты мне положила руку на плечо…И в волненье жадном я приник к тебе…Я так горько плакал, плакал о себе!Сердце разрывалось, билось тяжело…То давно уж было, то давно прошло!..О, как небо черно, о, как ночь темна,Как домами тяжко даль заслонена…Слез уж нет… один я… и в душе моей,Верь, еще темнее и еще черней.7 февраля 1859

«Мы на сцене играли с тобой…»

Мы на сцене играли с тобойИ так нежно тогда целовались,Что все фарсы комедии тойМне возвышенной драмой казались.И в веселый прощания часМне почудились дикие стоны:Будто обнял в последний я разХолодеющий труп Дездемоны…Позабыт неискусный актер,Поцелуи давно отзвучали,Но я горько томлюся с тех порВ безысходной и жгучей печали.И горит, и волнуется кровь,На устах пламенеют лобзанья…Не комедия ль эта любовь,Не комедия ль эти страданья?20 апреля 1859

«Какое горе ждет меня?..»

Какое горе ждет меня?Что мне зловещий сон пророчит?Какого тягостного дняСудьба еще добиться хочет?Я так страдал, я столько слезТаил во тьме ночей безгласных,Я столько молча перенесОбид, тяжелых и напрасных;Я так измучен, оглушенВсей жизнью, дикой и нестройной,Что, как бы страшен ни был сон,Я дней грядущих жду спокойно…Не так ли в схватке боевойСолдат израненный ложитсяИ, чуя смерть над головой,О жизни гаснущей томится,Но вражьих пуль уж не боится,Заслыша визг их пред собой.3 мая 1859

«Когда был я ребенком, родная моя…»

Когда был я ребенком, родная моя,Если детское горе томило меня,Я к тебе приходил, и мой плач утихал —На груди у тебя я в слезах засыпал.Я пришел к тебе вновь… Ты лежишь тут одна,Твоя келья темна, твоя ночь холодна,Ни привета кругом, ни росы, ни огня…Я пришел к тебе… Жизнь истомила меня.О, возьми, обними, уврачуй, успокойМое сердце больное рукою родной,О, скорей бы к тебе мне, как прежде, на грудь,О, скорей бы мне там задремать и заснуть.1 июня 1859Село Александровское

«Безмесячная ночь дышала негой кроткой…»

Безмесячная ночь дышала негой кроткой.Усталый я лежал на скошенной траве.Мне снилась девушка с ленивою походкой,С венком из васильков на юной голове.И пела мне она: «Зачем так безответноВчера, безумец мой, ты следовал за мной?Я не люблю тебя, хоть слушала приветноПризнанья и мольбы души твоей больной.Но… но мне жаль тебя… Сквозь смех твойв час прощаньяЯ слезы слышала… Душа моя тепла,И верь, что все мечты и все твои страданьяИз слушавшей толпы одна я поняла.А ты, ты уж мечтал с волнением невежды,Что я сама томлюсь, страдая и любя…О, кинь твой детский бред, разбей твои надежды,Я не хочу любить, я не люблю тебя!»И ясный взор ее блеснул улыбкой кроткой,И около меня по скошенной траве,Смеясь, она прошла ленивою походкойС венком из васильков на юной голове.22 июня 1859Игино

«Не в первый день весны, цветущей и прохладной…»

Не в первый день весны, цветущей и прохладной,Увидел я тебя!Нет, осень близилась, рукою беспощаднойХватая и губя.Но чудный вечер был. Дряхлеющее летоПрощалося с землей,Поблекшая трава была, как в час рассвета,Увлажена росой;Над садом высохшим, над рощами лежалаНемая тишина;Темнели небеса, и в темноте блисталаБагровая луна.Не в первый сон любви, цветущей и мятежной,Увидел я тебя!Нет! прежде пережил я много грусти нежной,Страдая и любя.Но чудный вечер был. Беспечными словамиПрощался я с тобой;Томилась грудь моя и новыми мечтами,И старою тоской.Я ждал: в лице твоем пройдет ли тень печали,Не брызнет ли слеза?Но ты смеялася… И в темноте блисталиСветло твои глаза.9 августа 1859Дача Голова

Памяти Мартынова

С тяжелой думою и с головой усталойНедвижно я стоял в убогом храме том,Где несколько свечей печально догоралоДа несколько друзей молилися о нем.И всё мне виделся запуганный, и бледный,И жалкий человек… Смущением томим,Он всех собой смешил и так шутил безвредно,И все довольны были им.Но вот он вновь стоит, едва мигая глазом…Над головой его все беды пронеслись…Он только замолчал – и все замолкли разом,И слезы градом полились…Все зрители твои: и воин, грудью смелойТворивший чудеса на скачках и балах,И толстый бюрократ с душою, очерствелойВ интригах мелких и чинах,И отрок, и старик… и даже наши дамы,Так равнодушные к отчизне и к тебе,Так любящие визг французской модной драмы,Так нагло льстящие себе, —Все поняли они, как тяжко и обидноСтрадает человек в родимом их краю,И каждому из них вдруг сделалось так стыдноЗа жизнь счастливую свою!Конечно, завтра же, по-прежнему бездушны,Начнут они давить всех близких и чужих.Но хоть на миг один ты, гению послушный,Нашел остатки сердца в них!Август или сентябрь 1860

Петербургская ночь

Холодна, прозрачна и уныла,Ночь вчера мне тихо говорила:«Не дивися, друг, что я бледнаИ как день блестеть осуждена,Что до утра этот блеск прозрачныйНе затмится хоть минутой мрачной,Что светла я в вашей стороне…Не дивись и не завидуй мне.Проносясь без устали над вами,Я прочла пытливыми очамиСтолько горя, столько слез и зла,Что сама заснуть я не могла!Да и кто же спит у вас? Не те ли,Что весь день трудились и терпелиИ теперь работают в слезах?Уж не те ль заснули, что в цепяхВспоминать должны любовь, природуИ свою любимую свободу?Уж не он ли спит, мечтатель мой,С юным сердцем, с любящей душой?Нет, ко мне бежит он в исступленье,Молит хоть участья иль забвенья…Но утешить власть мне не дана:Я как лед бледна и холодна…Только спят у вас глупцы, злодеи:Их не душат слезы да идеи,Совести их не в чем упрекать…Эти чисты, эти могут спать».1863

Смерть Ахунда

Он умирал один на скудном, жестком ложеУ взморья Дарданелл,Куда, по прихоти богатого вельможи,Принесть себя велел.Когда рабы ушли, плечами пожимая,В смущении немом,Какой-то радостью забилась грудь больная,И он взглянул кругом.Кругом виднелися знакомые мечети,Знакомые дворцы,Где будут умирать изнеженные дети,Где умерли отцы.Но берег исчезал в его поникшем взоре…И, тяжко горячи,Как золотая сеть, охватывали мореПоследние лучи.Стемнело. В синие окутавшись одежды,Затеплилась звезда,Но тут уставшие и старческие веждыЗакрылись навсегда.И жадно начал он внимать, дивяся чуду,Не грянет ли волна?Но на́ море была, и в воздухе, и всюдуНемая тишина.Он умирал один… Вдруг длинными листамиДрогнули дерева,И кто-то подошел чуть слышными шагами, —Послышались слова…Уж не любовники ль сошлися здесь так поздно?Их разговор был тих…И всё бы отдал он, Ахунд, властитель грозный,Чтоб только видеть их.«Смотри-ка, – говорил один из них, зевая, —Как вечер-то хорош!Я ждал тебя давно, краса родного края,Я знал, что ты придешь!»– «А я? Я всё ждала, чтоб все уснули дома,Чтоб выбежать потом,Дорога предо мной, темна и незнакома,Вилася за плетнем.Скажи же мне теперь, зачем ты, мой желанный,Прийти сюда велел?Послушай, что с тобой? Ты смотришь как-то странно,Ты слишком близко сел!А я люблю тебя на свете всех сильнее,За что – и не пойму…Есть юноши у нас, они тебя свежееИ выше по уму.Вот даже есть один – как смоль густые брови,Румянец молодой…Он всё бы отдал мне, всё, всё, до капли крови,Чтоб звать своей женой.Его бесстрашен дух и тихи разговоры,В щеках играет кровь…Но мне не по сердцу его живые взорыИ скучная любовь!Ну, слушай, как-то раз по этой вот дорогеЯ шла с восходом дня…Но что же, что с тобой? Ты, кажется, в тревоге,Не слушаешь меня…О Боже мой! Глаза твои как угли стали,Горит твоя рука…»И вдруг в последний раз все струны задрожалиВ душе у старика,Ему почудились горячие объятья…Всё смолкло вкруг него…Потом он слышал вздох, и тихий шелест платья,И больше ничего.1863

«Давно уж нет любви меж нами…»

Давно уж нет любви меж нами,Я сердце жадно берегу,Но равнодушными глазамиЕе я видеть не могу.И лишь заслышу звук знакомыйЕе замедленных речей,Мне снятся старые хоромыИ зелень темная ветвей.Мне снится ночь… Пустое поле…У ног колышется трава;Свободней дышит грудь на воле,Свободней сыплются слова…А то иным душа согрета,И мне, Бог знает почему,Всё снится старый сон поэтаИ тени, милые ему, —Мне снится песня Дездемоны,Ромео пролитая кровь,Их вечно памятные стоны,Их вечно юная любовь…Я весь горю святой враждоюК глупцу, злодею, палачу,Я мир спасти хочу собою,Я жертв и подвигов хочу!Мне снится всё, что сниться может,Что жизнь и красит, и живит,Что ум святым огнем тревожит,Что сердце страстью шевелит.1863?

Романс

Помню, в вечер невозвратныйПосреди толпы чужойЧей-то образ благодатныйТихо веял предо мной.Помню, в час нежданной встречиИ смятение, и страх,Недосказанные речиЗамирали на устах…Помню, помню, в ночь глухуюЯ не спал… Часы неслись,И на грудь мою больнуюСлезы жгучие лились…А сквозь слезы – с речью внятнойИ с улыбкой молодойЧей-то образ благодатныйТихо веял предо мной.1863?

К морю

Увы, не в первый раз, с подавленным рыданьем,Я подхожу к твоим волнамИ, утомясь бесплодным ожиданьем,Всю ночь просиживаю там…Тому уж много лет: неведомая силаЯвилася ко мне, как в мнимо-светлый рай,Меня, как глупого ребенка, заманила,Шепнула мне – люби, сказала мне – страдай!И с той поры, ее велению послушный,Я с каждым днем любил сильнее и больней…О, как я гнал любовь, как я боролся с ней,Как покорялся малодушно!..Но наконец, устав страдать,Я думал – пронеслась невзгода…Я думал – вот моя свободаКо мне вернулася опять…И что ж: томим тоскою, сноваСижу на этом берегу,Как жалкий раб, кляну свои оковы,Но – сбросить цепи не могу.О, если слышишь ты глагол, тебе понятный,О море темное, приют сердец больных, —Пусть исцелят меня простор твой необъятныйИ вечный ропот волн твоих.Пускай твердят они мне ежечасноОб оскорблениях, изменах, обо всем,Что вынес я в терпении тупом….Теперь довольно. Уж мне прежних дней не видеть,Но если суждено мне дальше жизнь влачить,Дай силы мне, чтоб мог я ненавидеть,Дай ты безумье мне, чтоб мог я позабыть!..1867

«Осенней ночи тень густая…»

Осенней ночи тень густаяНад садом высохшим легла.О, как душа моя больнаяВ тоске любви изнемогла!Какие б вынес я страданья,Чтоб в этот миг из-за кустовТвое почувствовать дыханье,Услышать шум твоих шагов!1868Село Покровское

К Гретхен