Его моя девочка

– А не похоже? – откликнулся Никита. – Или мне тоже надо всплакнуть?

Она посмотрела на него сосредоточенно и немного недоверчиво.

– Ты сможешь?

Он задумался, на этот раз по-настоящему.

– Не знаю. Может, и не смогу. Не помню, когда вообще плакал. Вроде никогда.

– Ну и не надо, – заключила она. – Мне нравится, когда ты улыбаешься.

– По-идиотски?

– Ага. Хотя, когда такой суровый-суровый, тоже нравится.

– И совсем не страшно?

– Не-а.

И опять уголки губ сами по себе поползли вверх. С ней он абсолютно невменяемый. Определённо.

– Даже не представлял, что когда-нибудь буду о таком говорить. Причём на полном серьёзе.

Лиза сморщила нос и сочувственно кивнула.

– Глупеешь?

– Не-а, – передразнил её Никита, перестал улыбаться, произнёс легко и свободно: – Просто схожу с ума. Люблю тебя.

Она почему-то опустила глаза, переглотнула, а потом и вовсе отвернулась, и опять украдкой шмыгнула носом, но он услышал, подцепил её подбородок, повернул лицом к себе.

Подсохшие мокрые дорожки на щеках снова блестели влагой, и глаза блестели. В одном моментально набухла большая прозрачная капля – огромная – покатилась вниз. Никита успел поймать её на полпути – губами – горячую и солёную, чуть отстранился, спросил:

– Ну чего ты опять-то плачешь?

– Не знаю, – виновато пробормотала Лиза. – Правда, не знаю. Они сами текут. – Пожала плечами. – Наверное, иначе я просто не выдержу. Тоже сойду с ума. Только по-настоящему. Мне настолько хорошо – сейчас, с тобой. И я так тебя люблю. Или может, не люблю. Это больше. Но я не знаю, как оно называется. Мне не сказать, не объяснить. Не получается словами. А плакать получается.

– Ду-урочка.