Обещание

— Зачем ты говоришь такую мерзость? Зачем ты это делаешь, Дэн? — Она скомкала бумагу и швырнула ее на пол. — Боже, у тебя хватило наглости. Ты всегда завидовал ему, не так ли? Потрясающая ревность! Даже когда он мертв, ты пытаешься очернить его, говоря эти отвратительные вещи!

Он отважился еще раз взглянуть на нее и увидел, как черты Зои исказила смесь ярости и ненависти.

— Послушай, я был так же потрясен, как и ты, — начал он, но ее было не остановить.

— Так вот, знаешь что? Ты не Патрик. Ты никогда не был так хорош, как Патрик! И знаешь что? Тебе следует для разнообразия пожить своей собственной жизнью, а не пытаться присвоить себе успехи погибшего брата. Моего покойного мужа! Присваиваешь его жизнь, его работу, его семью, как будто у тебя есть на это какое-то право. Еще хуже, чернишь его при мне. Как ты смеешь говорить о нем такие вещи? Да он стоил десятерых таких, как ты. Тысячи!

— Зои, я…

— Если ты действительно заботишься обо мне или о детях, ты никогда больше не скажешь ни слова об этой женщине в моем присутствии или при ком-либо еще, слышишь меня? — С этими словами она вылетела из комнаты и направилась обратно к входной двери. — Просто оставь нас в покое! — выпалила она, выскакивая из дома.

Глава двадцать восьмая

Стены, казалось, отозвались эхом после ухода Зои. Дэн на несколько мгновений замер, пытаясь справиться с потрясением. Его взгляд упал на скомканный листок бумаги на полу, который был его главной целью в последние недели, и он издал низкий стон отчаяния от того, что все так неправильно понял. «Тебе следует для разнообразия пожить своей собственной жизнью», — крикнула Зои, и слова продолжали жечь, потому что они были правдой. Он встал на место Патрика, и ему это понравилось, принял на себя роль занятого застройщика, заботливого отца. «Посмотри на меня, как хорошо я это делаю, — прокукарекал он про себя, — разбираюсь со всеми проблемами и уделяю им внимание». Иногда он даже испытывал прилив гордости от того, насколько лучше он справлялся с ситуациями, чем Патрик. Хоссейны, да, но еще и тот момент, когда Итан с ним разоткровенничался. Каков герой! Разве это не говорило о том, что его уже тогда охватило чувство соперничества?

Зои сказала об этом Дэну, и она была права. Он зашел слишком далеко, переступил черту. В конце концов, невелико соревнование, когда твой соперник мертв. А потом он сделал все в сто раз хуже, рассказав ей о Лидии. Он поморщился, вспомнив, как она вздрогнула, вспомнив потрясение и боль на ее лице. Теперь тайна была раскрыта полностью и по-настоящему, но ему не стало от этого легче. На самом деле он чувствовал отвращение только к самому себе за то, что так неуклюже выпалил правду — и ради чего? Чтобы Зои набросилась на него, разорвала на части. Он все время думал о презрении в ее глазах и с трудом мог это вынести.

Он протянул руку, поднял распечатанную таблицу и принялся рвать ее на части. Как будто глупая таблица может восполнить потерю любимого человека: отца, мужа, сына. Все эти задания и услуги, которые Дэн так стремился выполнить, казались бессмысленными перед лицом его явной неумелости. Как же он может все исправить? Он не мог представить, что Зои когда-нибудь его простит.

Квартира, казалось, смыкалась вокруг него, поэтому он схватил ключи и куртку и вышел, внезапно почувствовав потребность глотнуть свежего воздуха. Он засунул руки в карманы и направился в сторону реки, под эстакаду, которая гудела из-за движения в конце банковских каникул, и вниз по направлению к Нижнему торговому центру. Самолет висел в небе по пути в Хитроу, и Дэн поймал себя на мысли, что жалеет, что не покинул страну и не уехал в Южную Америку, а вместо этого ввязался во все это. Только представить! Он бы никогда не занялся бизнесом Патрика, арендаторами, бумажной работой, семью часами, проведенными в субботу в больничном зале ожидания. Он был бы загорелым и стройным после нескольких дней, проведенных в походе по Тропе Инков, его испанский стал бы в десять раз лучше, он исследовал бы джунгли, горы и великолепные пляжи и знакомился с людьми со всего мира. Может быть, влюбился бы под бескрайним звездным небом пампасов. Был бы беззаботен. Был бы совершенно другим человеком.

«С другой стороны, если бы ты поехал в Южную Америку, ты бы не встретил Лидию», — отметил голос в его голове. Не узнал бы лучше своих племянников и племянниц, не проводил бы больше времени со своими родителями, не катался на скейте и не изучал скульптуры или единорогов. Было ли слишком банально с его стороны сказать, что он не узнал бы о различных способах, которыми можно любить людей? Возможно, банально, но это была правда.

Дэн прислонился к стене, с несчастным видом глядя на реку внизу, наблюдая, как стая чаек клюет грязь и гальку на берегах. Пара мужчин в сигнальных жилетах плавали на байдарках, уверенно гребя бок о бок. Братья? Он задумался. Или просто друзья? А может, и то, и другое?

Отец пару раз водил его и Патрика порыться в прибрежной грязи, когда они были мальчишками, и однажды они нашли глиняную трубку. Он не мог вспомнить, кто из них ее нашел, помнил лишь, что они оба хотели ею завладеть. Они так ужасно поссорились из-за того, у кого она останется, что трубка сломалась, а отец раздраженно сказал, что больше никуда не возьмет их, раз они такие сопляки. Так что в итоге они оба проиграли, причем дважды.

«Он стоил десятерых таких, как ты. Тысячи!» — крикнула Зои у него в голове, и Дэн снова съежился. О боже. Что он наделал? Он прошел мимо гребного клуба, пабов, дома с довольно оптимистичным названием «Пляжный домик» и направился к причалу Дав. Остановился, окинул взглядом пришвартованные плавучие дома, некоторые — с удивительными садами, растущими на палубах, другие с наваленными ведрами, веревками и блоками. Он подумал о собственном, гораздо менее романтичном доме; месте, где можно поспать и позавтракать, месте для отдыха в перерывах между работой в офисе. Но он больше не хотел так жить.

«Оставь нас в покое», — крикнула Зои, и он с тревогой подумал о том, в какой степени она это имела в виду. Хотела ли она, чтобы он перестал заниматься домами Патрика? Прекратил контакты с жильцами и свалил все это на нее? Хуже того — хотела ли она, чтобы он больше не виделся с детьми? Она казалась такой обиженной и сердитой, что он мог представить, как она везет их домой и говорит: «Вы больше не увидите дядю Дэна, ясно? Нам лучше без него». Эта мысль была невыносимой.

«Простите», — простонал он себе под нос: Патрику, Зои, детям. Он жалел, что она не позволила ему объяснить: хорошо, может быть, заполнение столбцов таблицы практическими услугами и помощью начиналось как обязательство, как рамки, в которых он чувствовал себя в безопасности, но проект быстро превратился в проект любви. Он дорожил тем, что был частью их семьи, чувствовал, что стал лучше благодаря этому. Что, да, он смог помочь во многом, но они так много дали ему взамен.

Он в оцепенении рухнул на скамейку в Фернивалл-Гарденс, а мир вокруг продолжал вращаться. Мимо проносились велосипедисты. Пожилая пара выгуливала пуделя со слезящимися глазами. Мимо пробежала женщина в лайкре и розовых наушниках, проверяя что-то на фитнес-трекере.

Он не знал, что делать. Шли банковские каникулы, и остальная часть страны, казалось, прекрасно развлекалась, но он чувствовал себя прикованным к месту, неспособным принимать какие-либо решения. Без своей таблицы добрых дел с планом на неделю он потерял всякое ощущение цели. Он чувствовал себя так, словно с него сорвали маску, которую он носил в течение последнего месяца, и под ней обнаружился маленький, потрепанный человечек. Если он не будет осторожен, то может остаться таким до конца своей жизни: одиноким и озлобленным. Его мысли вернулись к лежащей на полу Розмари, смущенной и пахнущей мочой. Ей помог только ее домовладелец. Это было похоже на предостережение, проблеск возможного будущего, которое его ожидало. Так что же ему делать?

* * *

— Мамочка, — сказала Би, забираясь на кровать рядом с Зои и ложась рядом. — Почему ты плачешь? Тебе грустно из-за папы?