— А ну молчать! — рявкнул капитан.
В конюшне в ту же секунду стих гвалт и повисла тишина. А он, сорвав с головы чжонрип, припал ухом к груди.
— Госпожа! Госпожа Елень!!! — позвал он, тряхнув женщину. Голова беспомощно запрокинулась назад.
И в этот момент, в этот самый страшный миг, он почувствовал течение времени. Он словно видел секунды, ускользающие от него. Раз, два, три — и с каждой секундой Елень уходила все дальше и дальше. Разум солдата сработал быстрее, чем любящее сердце мужчины осознало весь ужас происходящего. Соджун опустил Елень на пол и несколько раз надавил на ее грудь сложенными одна на другую ладонями, а потом, коснувшись искусанных губ губами, вдохнул в нее воздух. Лет пять назад он видел, как один монах спас таким образом человека.
Анпё тронул его за плечо.
— Господин Соджун, давайте я помогу, — сказал он нерешительно.
— Я сам! — рыкнул хозяин, склоняясь над ней.
— Господин, — тихо позвал Анпё.
— Отстань!
— Господин, она…
Но договорить он не успел. Елень, выгнувшись дугой, тяжело вобрала в себя воздух, сжав кулаки, и Соджун в изнеможении уселся на пол. А ведь всего на мгновенье он уж было подумал…
Он слушал, как тяжело, с каким-то свистом и хрипом, она дышит, и эти звуки делали его счастливым. Настолько счастлив он не был даже тогда, когда услышал первый крик своего новорожденного сына.
Елень приоткрыла глаза.
— Матушка, — кое-как проговорила Сонъи, обнимая ее. Хванге всхлипывал рядом.
Соджун смотрел на них и понимал, что больше никогда и ничего не будет в их отношениях, как раньше. Для этой семьи отныне и впредь время разделилось на «до» и «после». И он отчасти в том виновен.
Закутав женщину в плащ, Соджун уложил ее в повозку, усадил рядом детей и поспешил домой.
— Чжонку, быстрее привези к нам доктора Хвана, — наказал он сыну; тот, кивнув, хлестнул лошадь и ускакал.