Время милосердия

В восемь часов вечера Ханне надоело, что взрослые занимаются в большой комнате неинтересными ей делами, и она попросилась домой. Карла поехала укладывать ее спать. Скука не мешала девочке наслаждаться процессом – возможностью побыть с родителями Джейка.

Порсия, вернувшись, сразу отлучилась в библиотеку.

– Ладно, Джози, – произнес Джейк, – завтра первая на очереди – вы. Сейчас мы еще раз отрепетируем слово в слово ваши показания. Либби будет за обвинителя.

– Опять? – устало спросила Джози.

– Да. Кира, потом вызовут тебя. Помните, Джози, после показаний вы сможете остаться в зале суда. Кира, я хочу, чтобы сейчас ты внимательно нас послушала.

– Я поняла, давайте.

На рассвете вновь разразилась буря, из-за которой отключилось электричество. Автоматический генератор в зале суда не сработал, и в 7.30 бригада пожилых ремонтников все еще устраняли поломку. В 8.15, когда пришел судья, свет наконец замигал – уже хороший признак. Нуз позвонил в обслуживающую компанию и накричал на собеседника на том конце провода, благодаря чему через час свет включился. Заработали оконные кондиционеры, с трудом борясь с сильной влажностью в зале суда. В 9 часов, когда Нуз взгромоздился на свое место, шея под воротничком его мантии была уже потной.

– Доброе утро! – громко произнес он в микрофон, включенный на максимум. – Похоже, в грозу несколько часов назад у нас выключилось электричество. Его уже починили, но, боюсь, мы еще какое-то время посидим в духоте.

Джейк проклинал Нуза за выбор этого древнего, плохо спроектированного здания для судебного разбирательства, да еще в августе. Но его быстро отвлекли более важные темы.

– Пригласите присяжных, – велел судья.

Те оделись соответствующе: в рубашки с короткими рукавами, в хлопчатобумажные платья. Пристав раздал всем веера – цветные картонки на палочке, – будто махание такой у себя перед носом помогало справиться с духотой. Многие зрители, правда, за неимением альтернативы уже активно обмахивались веерами.

– Леди и джентльмены, присяжные, – начал Нуз, – прошу извинения за аварию и за жару, однако процесс должен продолжаться. Позволяю адвокатам сторон снять пиджаки, но не галстуки. Мистер Брайгенс!

Джейк встал, улыбнулся и повернулся к присяжным. Пиджак остался на нем. Он пожелал всем доброго утра и продолжил:

– Сейчас у меня есть возможность сказать несколько слов о том, что я надеюсь доказать, защищая Дрю Гэмбла. Не собираюсь рисковать вашим доверием и предполагать, что могут возникнуть сомнения насчет того, кто стрелял в Стюарта Кофера. Это очевидно. Лоуэлл Дайер, наш замечательный окружной прокурор, вчера мастерски привел доказательства в поддержку версии обвинения. Теперь дело защиты – досказать вам эту историю. А она еще отнюдь не досказана. Мы попытаемся описать тот кошмар, в котором жили Джози Гэмбл и двое ее детей. – Последующие свои слова он сопроводил постукиванием кулака по трибуне. – Это был сущий ад. – И после паузы добавил: – Им повезло выжить.

Перебор по части драматичности, подумал Гарри Рекс.

Надо бы погромче, подумал Люсьен.

– Примерно год назад Джози и Стюарт познакомились в баре. Это устроило обоих. Джози проводила много времени в барах и в сомнительных клубах, Стюарт тоже, так что неудивительно, что они встретились. Джози сказала ему, что живет в Мемфисе и приехала к подруге, которой не было с ней в баре. Она была там одна. Джози солгала. Она жила с двумя своими детьми в арендованном трейлере на земле дальнего родственника, уже потребовавшего, чтобы они убирались, и податься им было некуда. Быстро возникло подобие романа. Джози проявила острый интерес к Стюарту, узнав, что у него собственный дом. К тому же он был помощником шерифа округа Форд, получал хорошую зарплату. Джози привлекательная женщина, соблазнительно одевается, поэтому Стюарт был сражен. Через минуту вы ее увидите, она – наш первый свидетель, мать обвиняемого.

Джози настояла, и Стюарт предложил ей переехать к нему. Детей он не хотел, потому что, по его собственному признанию, не был создан для отцовства. Однако сделка состоялась. Впервые за два года у Гэмблов появилась настоящая крыша над головой. Примерно месяц все шло более-менее, напряженно, но терпимо, однако вскоре Стюарт стал жаловаться на высокую стоимость этого сожительства. По его словам, дети были слишком прожорливыми. Джози трудилась на двух работах за минимальную оплату, это был ее максимальный заработок, она очень старалась помогать семье.

Дальше начались избиения, насилие стало образом жизни. Вы уже много слышали о Стюарте, о том, какой это был человек в трезвом виде. К счастью, трезвым он бывал чаще, чем пьяным. Стюарт никогда не прогуливал работу, не приходил на службу пьяным. Шериф Уоллс называл его отличным помощником, любившим службу в органах правопорядка. Это в трезвом состоянии. Но стоило ему выпить, и он превращался в отвратительного деспота. Стюарт любил забегаловки, ночную жизнь, пьянки с друзьями, был задирой и драчуном, играл в кости. Почти каждую пятницу и субботу он весь вечер ходил по барам и возвращался домой сильно пьяный. Порой проявлял агрессию и искал неприятностей, иногда просто валился на кровать и спал. Джози и ее дети научились не беспокоить его и прятаться в своих комнатах, молясь, чтобы не досталось.

Обстановка становилась все хуже. Дети умоляли мать съехать, но им некуда было бежать. Чем больше Стюарт распоясывался, тем чаще Джози просила его обратиться за помощью, меньше пить, прекратить избиения. Но Стюарт уже не владел собой. Несколько раз она грозилась, что уйдет, и это всегда приводило его в бешенство. Стюарт оскорблял Джози при детях, издевался, что ей некуда податься, называл мусором из трейлерного парка.