Седьмое евангелие от «ЭМ»

– Нет уж. Сильно я теперь в тебе стал сомневаться. И «Омск» загубишь…

– Босс, «Омск» не загублю. Каждый шаг будет соразмерно согласован…

– Смотри, никакой самодеятельности. Если в чём будешь хоть чуть чуть сомневаться – ставь меня в известность. «Омск» – ёмкая операция, там много чего можно накрутить. Реально можно главное направление пересечь. Это не косвенные пути, понимаешь? Ты уже что-то успел сделать?

– Всё как по плану, Босс. К бургомистру по культуре уже подобран человек. Местная, филолог-русист.

– Опять филолог?

– В России стажировалась много лет… Я её нашёл после вашего рассказа про Гестапо. У неё вообще много культурных связей в Дрездене. Доктор наук соразмерно.

– Каких наук?

– Филолог – она.

– Ладно, что б каждый шаг докладывал, а то смотри – будешь статистом астероиды считать.

* * *

Франц что-то делал в саду «Русского Дома», когда Вольфганг пригласил его поприсутствовать на заседании правления Института.

– Посиди, послушай чем мы живём.

В правлении было двенадцать человек. Семеро из бывшего СССР и пятеро местных дрезденцев. Разговор шёл на двух языках одновременно. У Франца было такое ощущение, что все одинакого хорошо изъяснялись и на русском, и на немецком.

– Давайте, думайте, какой ещё можно придумать проект, чтобы под него культурамт мог дать деньги. Библиотека – это мало. Проект, вы знаете, утверждается заранее. Откладывать на потом нет смысла, – Вольфганг нервно постукивал ручкой по столу.

За столом воцарилась гробовая тишина. Все сидели, как двоечники в классе, пряча от учителя глаза в пол. Франц наконец решился подать голос, хотя он и не был членом правления.

– В будущем году будет сто семьдесят пять лет со дня рождения Достоевского.

– Причём здесь Достоевский? – Вольфганг с удивлением повернулся к Францу.

– Достоевский – писатель с мировым именем, больше двух лет жил в Дрездене. Может можно какие-то встречи организовать. Чтения. Показ фильмов. Дочь у него здесь родилась и крестил её Достоевский здесь…, «Бесов» здесь писал, – продолжал развивать свою мысль Франц, – может, можно будет специалистов-достоевсковедов пригласить. В Лепциге живёт Опитц, кто-то – в Москве, Захаров – в Пертрозаводске…

– Это кто? – спросил Вольфганг.

– Опитц – это немецкий достоевсковед, я читал его статьи… Достоевский и «Жену под кровтью…» здесь писал.