Седьмое евангелие от «ЭМ»

– Нет, конечно, «Русский Дом» не взорву и симпозиум этот уже не остановить, но что-то же можно сделать? – Бережной задумался: «Хорошо, что Востриков не знает ни про Гриболева – кореша Доктора, который «двухсотым» из Афгана вернулся, ни про «Зайца»…, которого просто пришлось в ванне утопить…». (Вадим по кличке «Заяц» пришёл на работу в заводской комитет комсомола по комсомольской рекомендации райкома. Страшную историю, которая произошла однажды в квартире «Зайца» Семён не только никому не рассказывал, но и сам старался о ней не вспоминать и вычеркнуть её из своей памяти, как кошмарный сон).

– Я планирую воскресить «Пифагора».

– Что, самого? – Бережной поднял иронично удивлённые брови.

– Кружок математический, что был у него в Красноярске. Это было бы хорошим подспорьем в моём направлении.

* * *

Трёхдневный симпозиум по Достоевскому прошёл при полном аншлаге. Уезжая в Москву Владимир Кантор взял статью Франца, обещая её пристроить в «Вопросы литературы».

Неожиданно исчезла Галина. Муж нашёл работу в маленьком городке на границе со Швейцарией, где-то под Базелем. Адрес Галина не оставила.

– Я сама позвоню, – сказала она во время последней встречи.

Во время очередного субботника в «Русском Доме» Франц познакомился с интересным мужиком. Он оказался одним из легендарных спасателей, кто принимал участие в событиях во время Чернобльской трагедии на Украине. Звали его Юрий. Он был доктором технических наук и первым человеком, кто залез под разрушенный Чернобльский реактор, чтобы узнать истинную обстановку происходящего. Во время неторопливой беседы на очередном субботнике в «Русском доме» Франц рассказал новому знакомому, что много занимался когда-то с детьми, имея в виду занятия занимательной математикой на кружке «Пифагор».

– Это обязательно надо возродить, – говорил Чернобльский спасатель.

– Но каким образом? – недоумевал Франц.

– Это я беру на себя. Уверен, Вольфганг не будет против. Даже наоборот, это же «галочка» для работы всего «Русского Дома» по линии «работы с подрастающим поколением» – есть такое направление.

– Мне не надо платить. Я всегда это делал в своё удовольствие по субботам. Мне только надо комнату и доску с мелом, – загорелся Франц.

Через несколько дней Франц узнал, что руководители «Русского Дома» не против появления математического кружка в этих стенах. Нашлась и комната, и доска с мелом. А первых учеников обещали привести знакомые, которые часто были в «Русском Доме».

Франц решил назвать новый кружок старым именем: «Пифагор». Для самого Франца это было символичным, говоря о том, что кружок в Красноярске не умер, а просто сменил место своего существования.

Статья Франца «К вопросу о восприятии Достоевским неевклидовой геометрии», действительно, вышла в «Вопросах литературы».

На первое занятие «Пифагора» собралось около десятка ребятишек и их родителей. Лилли привела своего сына, профессор из Киева, приехавший в Германию по еврейской линии, привёл двух своих дочек, батюшка – отец Георгий – настоятель Дрезденской православной церкви – привёл своего младшего сына, доктор Мелёв, физик из Томска, который работал в Дрезденском институте Фраунгофера по обмену, тоже был с младшим сыном. Было ещё несколько семей из бывшего СССР. Все дети были русскоговорящими и это было очень на руку Францу. Общение с детьми на родном, русском языке облегчало контакт и делало занятия более насыщеннтыми, понятными и полезными.

Франц рассказал о целях кружка. Задача была не в подмене основных направлений школьной программы, а в её расширении. Надо было научить детей смотреть на мир через призму математики.

Первые занятия не должны рассказывать о чём-то принципиально-математически новом для детей. Франц знал, что на первых занятиях детей надо знакомить с оригинальными математическими головоломками, которые имели неожиданное и наглядное решение и для их понимания не требовалось дополнительных математических знаний кроме школьной программы. Дети должны были проникнуться доверием к руководителю кружка и получить заряд интереса через необычные решения предлагаемых головоломок. Потом уже можно было начинать беседы и о самой математике. Этот мир был неисчерпаем.

После Франца неожиданно взял слово отец Георгий и понёс религиозную ахинею, которая никак не входила в планы Франца. С отцом Георгием Франц был знаком ещё с «Дней Достоевского». Человек он был симпатичный и открытый, как все батюшки. Играл на гитаре и пел русские романсы. Мог поддержать компанию и выпить водки. С появлением в Саксонии переселенцев приход его значительно возрос. Говорят, он был с учёной степенью по философии. Франц вспомнил, что когда-то, будучи с коллегой в командировке в киевском «Институте Кибернетики», они как-то зашли во Владимирский собор. Шла какая-то служба. Было жарко. Франца хватило всего на несколько минут, а коллега простоял там больше часа, несмотря на то, что водка уже была куплена и в гостинице ждали симпатичные программистки из института кибернетики.