Иронию трясло. От стыда и злости. Она позволила предательнице насмехаться над собой. Максиме сохранила ей жизнь, показав свое бесспорное превосходство. И все это из-за любопытства и сладострастия. Казалось, что звезды смотрят на нее осуждающе, насмешливо, они перешептываются и бранят ее поведение. Ирония запахнулась в шелковистые ленты своего одеяния. Нож дернулся в пальцах, напоминая о себе. Его нужно было похоронить, как и все остальное, что принадлежало жертвам.
Интеллектуальный сильно изменился. В последний раз, когда Ирония была здесь, город-механизм еще можно было называть нейтральным. Но теперь он говорил языком негатива, демонстрировал негатив и светлые грани, отличавшие его, были упрятаны или стерты. Движущиеся здания и перестраивающиеся улицы стали темными и зловещими. Их нутро болезненно гремело и щелкало. Динамические композиции деталей, раньше непредсказуемые и многообразные, теперь создавали только картины отчаянья и страха. Ирония видела демонические лики, мрачные барельефы, кошмарные изваяния, свет менялся от пурпурного к желтому. Окна моргали, превращаясь в жестокие всевидящие глаза.
Гармония была изгнана. Здания находили друг на друга, разрушаясь и разрушая. Улицы все чаще превращались в тупики. На пути к еще светлым участкам, одна за другой, вырастали стены. Некоторые плоскости города застревали, не давая развернуться другим. Из согнутых заготовок новых улиц падали раздробленные строения. Они засыпали целые кварталы строительным мусором.
Твари негатива роились в сумраке, засоряя звучание разума воплями междоусобиц. Множество баррикад удерживало их от вторжения на территории позитива.
Ирония примостилась на крыше древнего здания. Некогда светлого, сияющего хрусталем и мрамором. Теперь это было сгорбленное существо из дрожащего щербатого кирпича. Оно двигалось невпопад, пересекая улицы, затопленные смердящей слизью, и разоряя гнезда негатива. Ирония видела огни блокпостов, которые беспрестанно сдерживали атаки чудовищ. Треск защитных турелей, лязг метала, крики раненых, еще больше заглушали привычный голос Интеллектуального.
Этот успокаивающий звук разума. Одна низкая нота. Словно бесконечная мантра. А-а-а-а-а. Она то и дело прерывалась.
Пошел вязкий дождь. Ирония двигалась к Центру, наблюдая за безнадежным сопротивлением позитива. Предательница, стоит отдать ей должное, прекрасно координировала свои силы. Агенты цензуры и светлые рыцари оставляли квартал за кварталом. Беженцы затапливали площади, создавая идеальную среду для внедрения. Среди беспомощных образов зрели культы Одиночества и цикл повторялся. Добродетель становилась преступной слабостью, но позитив не мог пойти против своей природы.
Ирония добралась до Центра, с трудом уходя от огня зенитных установок. Цилиндрическое здание, похожее на колизей, венчал купол Неприкосновенной ложи. Он был темен и пуст. Однако вокруг держалось серьезное оцепление. Тысячи светлых рыцарей стояли тут дозором, поддерживаемые тяжелыми позитивными орудиями.
Став совсем тонкой, Ирония незаметно пересекла воздушное пространство и прижалась к куполу, вглядываясь внутрь. За стеклом действительно никого не было. Только неподвижный сумрак. Странно. Возможно, они спустились в кратер, что бы лично бороться за свои интересы. Тогда она, возможно, впервые зауважала бы их. Но, скорее всего, собрание просто разбежалось, потеряв концентрацию. Ждет, что все разрешиться само собой. В конце концов, кто-нибудь предпримет… Что-нибудь.
Опустившись ниже, Ирония отыскала незапертую арку и пробралась внутрь. В коридорах Центра тоже было пусто. Не к чему было прислушаться. Проклятье неподвижности завладело мышлением. Его злейшие враги обосновались здесь, холод, тьма и безмолвие. Живая некогда геометрия застыла, изуродовав планировку коридоров и залов. Ирония спускалась все ниже, преодолевая хаотичные наросты из фигур. Яд статичности капал с потолка.
Наконец, Ирония достигла уровня кратера. В огромном помещении горел всего один прожектор. Его свет легко проникал сквозь старый, почти развеявшийся дым. Освещал он последнего свидетеля того, что случилось здесь. Прима-образ Здравомыслия сидел на вздыбившейся земле, глядя в одну точку. Он напоминал теперь старика в хламиде, покорившегося своей судьбе. Мудрого, но беспомощного.
Ирония пересекла арену. Приземлившись рядом с примом, она долго смотрела на него, прежде чем заговорить. Поэтому он оказался первым.
— Они ушли, — сказал он. — Сказали, что вернутся сюда хозяевами. И я верю им.
— А где Ложа? — спросила Ирония.
— Ушли, — повторил образ. — Но эти ничего не обещали.
— Так я и думала.
Здравомыслие посмотрело на нее снизу вверх.
— А ты кто? Убийца? Я могу за себя постоять.
Ирония фыркнула.
— На что вы надеетесь? Чего ждете? Почему ты просто сидишь тут?
ebooksa