Немилосердная

— Ты храбрый парень, — она потрепала клавигера по руке. Они как раз добрались до верха лестницы.

Шум, поднявшийся из-за внезапного появления четы альф, улегся, превратившись в приятный оживленный гул стаи, собравшейся как-нибудь развлечься. Кто-то хотел отправиться на охоту, другие намеревались сыграть в кости, третьи выступали за состязания по борьбе.

— Только не в доме, — беззлобно пробормотала, услышав это, леди Маккон.

Вначале Алексия думала, что никогда не приспособится жить под одной крышей со взрослыми мужчинами, коих насчитывалось больше десятка, — ведь, когда она росла, рядом с нею были лишь сестры. Но теперь ей это даже нравилось. Во всяком случае, всегда ясно, где находятся члены стаи — такие уж они по природе своей, громогласные, шумные. Она жестом подозвала Румпета, дворецкого стаи.

— Румпет, у вас найдется минутка подать чай в библиотеку? Будьте так любезны, мне нужно просмотреть кое-какие книги и документы. И еще, попросите, пожалуйста, моего мужа зайти ко мне, когда у него появится время. Это не срочно.

— Сию минуту, миледи.

Библиотека была любимым местом Алексии и ее личным убежищем. Однако сегодня вечером она собиралась использовать это помещение по его прямому назначению — для исследований, и направилась в самый дальний угол, где за большим креслом выкроила немного места на полках для отцовских записей. Он предпочитал маленькие блокноты в кожаных переплетах; такими пользуются школьники — простая темно-синяя обложка с поставленной в левом верхнем углу датой.

Судя по тому, что смогла выяснить Алексия, Алессандро Таработти был не слишком приятной личностью. Практичной, как все запредельные, но без той этической основы, которую умудрилась взрастить в себе она. Может, так вышло потому, что он принадлежал к мужскому полу, а может, все дело в детстве, проведенном в итальянской глуши, вдали от прогрессивной риторики Англии. Отец начал вести дневники в шестнадцать лет, осенью, во время своего первого семестра в Оксфорде, и перестал вскоре после женитьбе на матери Алексии. Записи в лучшем случае можно было назвать спорадическими: иногда Алессандро ежедневно обращался к дневникам, а потом несколько месяцев или даже лет не писал ни словечка. По большей части записи касались сексуальных подвигов автора, стычек, которые у него бывали, или содержали длинные описания новых сюртуков и цилиндров. Тем не менее Алексия с надеждой обратилась к ним, ища любые упоминания о попытке убийства. Увы, записи оборвались лет за десять до заговора стаи Кингэйр. Алексия лишь на короткое время позволила себе потеряться среди строк, сделанных аккуратным почерком отца — как всегда удивляясь, до чего же он похож на ее собственный, — а потом оторвалась от них и обратила свое внимание на книги. За ними она и скоротала остаток ночи. Ее задумчивость нарушалась лишь Румпетом, бесконечно приносившим свежий чай. А однажды пожаловал не кто иной, как гамма Вулси.

— Ба, леди Маккон, — удивился он неубедительно. — Я просто хотел найти…

— Книгу?

Отношения майора Чаннинга Чаннинга из честерфилдских Чаннингов и леди Алексии Маккон не заладились в момент знакомства и со временем не претерпели изменении к лучшему, несмотря на тот факт, что майор спасал, и не однажды, жизнь своей госпоже. С точки зрения Алексии майор был неприлично хорош собой — рослый блондин со льдисто-голубыми глазами, резко очерченными скулами и властным изгибом бровей. Он всегда оставался настоящим военным до мозга кости, что могло бы быть и неплохо, если бы к благородной профессии не прилагались высокомерные манеры и привычка говорить, скаля зубы, которую только голубокровки с самой что ни на есть голубейшей кровью позволяли себе в присутствии других людей. Что касается мнения Чаннинга о своей госпоже, то даже ему самому хватало мудрости понять: чем меньше думаешь на эту тему, тем лучше.

— Что вы изучаете, миледи?

Алексия не видела причин держать свои занятия в тайне.

— Старое покушение Кингэйрской стаи на королеву Викторию. Вы что-нибудь помните? — она говорила довольно резко.

Лицо майора омрачилось на мгновение. Или это был стыд?

— Нет. Зачем вам это?

— Полагаю, та история может иметь отношение к нашей нынешней ситуации.

— Мне кажется, вы ошибаетесь.

— Вы уверены, что ничего не помните?

Чаннинг ушел от ответа.