Когда тебя любят

Потом, не останавливаясь, он расстегнул свой чемодан и вынул оттуда свёрток, который развернул в халат. Достал клеёнчатый фартук, резиновые перчатки, шапочку, марлевую повязку, бахилы и целлофановые нарукавники. Бахилы натянул прямо поверх туфель.

А когда всё обмундирование было заправлено, застёгнуто и закручено, я был предупреждён о неприятности процедур, которые он собирался проделывать с моим отцом, – о том, что за всё это он просит двойную оплату по завершении. Я, не дрогнув, хотя и отдалённо представляя, сколько это может стоить, удовлетворительно кивнул головой. После этого свою пышную волосами голову он накрыл медицинской шапкой и натянул на лицо повязку.

Далее бальзаматор ещё раз осмотрел комнату. Потом я впервые увидел, как он прищурил круглые агаты своих глаз, всматриваясь в сторону койки отца. Ещё через мгновение он предложил мне помочь ему повернуть койку в центр комнаты для удобства работы и последующего перекладывания в гроб и выноса тела уже в гробу из квартиры. Я безоговорочно согласился.

Нам мешали и стол, и кресло. Мы их переставили. Переставили и койку. Невольно, будто боясь нарушить сон отца, я поглядывал на его накрытую одеялом голову. Под одеялом, пока мы с бальзаматором тужились, замечалось покачивание и шорох полиэтилена. Если бы я не был так погружён в реализацию мною задуманного, то завопил бы от радости, что отец шевельнулся, а значит, жив, и всё, что связано со смертью, отменяется! Но я слишком был нацелен на результат, который вот-вот должен был получиться, и не был таким наивным, чтобы подумать, что отец воскрес из мёртвых ранее третьего дня…

Установив койку так, как того требовал сосредоточенный взгляд «врача», я отстранился к стене и наблюдал, как наш круглый семейный стол превращается в медицинский.

Бальзаматор посекундно что-то вынимал из своего чемоданчика и выкладывал по порядку на стол. Останавливался. Указывая пальцем на инструменты, словно пересчитывая их, продолжал выкладывать. Всё, что я мог узнать из предметов, которые он раскладывал на столе, были нож, очень похожий на большой столовый, ещё несколько немного отличающихся друг от друга скальпелей. Несколько разных ножниц, пинцеты, какие-то резиновые трубки, шприцы, иглы. Большая катушка ниток. Несколько банок с надписями на иностранном языке, марля, вата и бинт.

И всё это бальзаматор вынул из того, как мне казалось, небольшого чемоданчика. Плюс что-то похожее на колбу с крышкой и маленький прибор, отдалённо напоминающий настенный радиоприёмник.

Я стоял молча и тихо. По возможности улавливая каждое движение и узнавая предметы, о значении которых мог только догадаться. Но для воплощения моей идеи нужны были комментарии профессионала, чтобы и я мог без участия опытного человека в будущем самостоятельно поддерживать состояние забальзамированного тела. Тела моего отца, которое я решил сохранить!

В тот момент, когда бальзаматор снимал с моего отца одеяло, я начал робко и неуверенно задавать вопросы. Но робок был мой голос, а вопросы о том, что он собирается делать, как и почему, вставали чётко, одним за другим, как отсчитывает доли метроном. Меня нельзя было перебить, можно было только на них ответить, когда я закончу их задавать.

Несколько секунд бальзаматор смотрел мне в глаза оценивающим взглядом. Словно взвешивал мой психологический настрой. И по-видимому, испытание я прошёл, потому что после моих вопросов и этой паузы на протяжении следующих двух часов мы с ним составляли некий симбиоз. Думаю, моему гуру понравилась его роль. Я выполнял каждое поручение оперативно, аккуратно и молча. А он, в свою очередь, повторял свои действия вслух, как давно, а может, и никогда, не делал.

Сначала мы освободили лицо и руки отца от пакетов и ветошей, наложенных мной в день его смерти. Мне было сказано, что, поступив так, я правильно сделал. Все мероприятия, направленные на сохранение тела умершего, должны начинаться с момента наступления смерти. В нашем случае так и выходило. Лицо и руки отца оказались влажными, чистыми, без пятен и изменений.

Потом я приготовил таз с холодной водой и кастрюлю с тёплой. Принёс полотенце из ванной и то, которым вытираю кухонную посуду. В это время с отца были сняты футболка и носки. А мне было предложено помочь вынуть из-под отца простынь, подушку и матрас.

Осмотрев тело отца, бальзаматор, ссылаясь на собственный опыт работы в патологоанатомической области, уверил меня, что после его работы над трупом в течение семи дней не произойдёт изменений в цвете кожи, даже если держать его у горячих радиаторов.

В беловосковых перчатках бальзаматор, смочив полотенце в кастрюле с тёплой водой, начал протирать исхудалое тело, запрокинув голову моего отца. Я поинтересовался, что он хочет делать. Он ответил, что выполняет действия, предшествующие любому виду бальзамирования.

Может, некстати, но я заметил, что срок семь дней меня не совсем устраивает. На что мне незамедлительно был дан уточняющий ответ, при каких условиях тело будет сохраняться без изменений после тех средств, что он применит.

Кивая, я запоминал прогноз сохранения тела при том способе бальзамирования, что предлагал анатом. Но мне-то нужен был результат с кардинально другим показателем, поэтому я добавил, что неплохо было бы постараться сделать так, как в Древнем Египте с фараонами…

Переведя дух, я решил довериться бальзаматору в выборе его метода. Во всяком случае, даже то количество дней, на которые он обещал сохранить тело моего отца, меня удовлетворяло. За этот период все желающие с ним простятся, а я успею сам сохранить тело отца так, как надо мне. Погрузить в ванну с таким объёмом бальзамирующих растворов или столько их втереть в его кожу, что не нужен мне будет никакой мумификатор с его тысячелетним опытом бальзамирования мёртвых. На крайний случай есть литература, где я обязательно найду всю необходимую информацию и о той химии, что применяют в целях длительного хранения биологических тканей, и о способах их приобретения и применения.

Про себя подумав, что после мумификации тела отца мне сложно будет соблюдать его гигиену, а отец должен выглядеть, как спящий, я попросил сделать всё сейчас, пока кожа усопшего достаточно упруга, а волосы крепко сидят в своих луковицах.

Санитар омыл голову покойному тёплой водой. Мы применили ароматный шампунь, и комната налилась сладким запахом садовых цветов. А после лёгкого бритья лицо отца явно посвежело. Лицевые мышцы всё ещё были эластичны. Отец, и правда, словно спал.

Но настал момент, когда я увидел то, что, наверное, не предполагал увидеть. В руках бальзаматора блеснул скальпель, и нащупывающим движением в передней области шеи он острым концом сделал продольный разрез кожного покрова между гортанью и грудинно-ключичной мышцей. Потом ещё один – с другой стороны. Получилось два отверстия справа и слева. Но на этом работа со скальпелем не закончилась. Перевернув его, бальзаматор тупым концом начал отслаивать мышечную ткань от прожилок и других мышечных соединений мягкими, круговыми движениями, словно стараясь что-то не повредить.