Сердце бройлера

После закуски Зинаида подала на стол любимые ею котлеты с картофельным пюре. У нее на пять котлет шел килограмм фарша.

– Добрые котлеты! – одобрил Гурьянов. – Они у тебя, Зина, всегда классные!

– Средство придумали очищать печень, почки и прочие органы, в которых накапливаются шлаки, – сказала Настя. – Симкин принял три стандарта, очистился! – Настя победоносно оглядела всех.

– Эти средства прежде всего очищают карманы, – сказал Суэтин. – Мозги надо сперва твоему Симкину очистить, а уж потом печень.

– Нет, правда. У него были родинки по всему телу, коричневые такие, а после лечения их не стало.

– Все тело стало коричневым. Как у дона Педро.

– Как ноги-то твои? – спросила Зинаида Гурьянова.

– Да на месте пока, – Гурьянов приподнял штанину.

– Жаловался, что болят.

– А-а, болят. От бедра до колена. И щиколотки.

– Приседать надо.

– Селиверстов сказал: сколько лет, столько приседаний, – пояснил Дерюгин. – Сама-то пробовала? – спросил он у жены.

– У меня только пятнадцать раз получилось. Шестнадцатый – стул помог.

– Ну, ты, Зинуля, свою норму выполнила. Да это и не главное для любви, приседания, – сказал Гурьянов и стал патетически рассуждать о любви. О поэзии и эросе. О творчестве и его истоках. Зинаида со вздохом стала собирать посуду со стола. Гурьянов раскинулся на диване и светло обращался к люстре. Люстра подмигивала ему.

Суэтин не слушал Алексея, листал газету. Дерюгин, делая вид, что слушает, просматривал пустые бутылки на предмет остатков. А Настя помогала Зинаиде и вполуха слушала Гурьяновскую трепотню. Она несколько раз перевела взгляд с мужа на поэта и обратно… Сидят, два самодовольных самца. Один весь ушел в рифмы, а второй вообще непонятно куда. Мужики не могут без самовыражения, лишь бы делом не заниматься! В ней росло раздражение. Она порезала о тупой нож мизинец.

– Все любовь, любовь… – раздраженно бросила она. – Одна любовь! Не надоело? Какая любовь! На любовь нужен душевный настрой, душевный подъем. Женя, дай йод. Зина, йод где?

– Ты смотри, швейцарец прыгнул на сорок пять метров, – оторвался от газеты Суэтин.

– На сколько? Что ты мелешь? Кто это прыгнул на сорок пять метров? – возмутилась Настя. – Йод дай, говорю. Видишь, кровью исхожу. Зина, где йод у тебя?

– Вот – швейцарец Смелько. Фамилия, правда, не совсем швейцарская. Хохол, наверное. Прыгнул на сорок пять метров. С железнодорожного моста. Я даже представляю этот прыжок. Как трехступенчатая ракета. Сначала летит тело, потом сердце, а потом душа.

– Красиво.