– Здравствуйте, – сказала она. – Николая Федоровича, значит, нет?
– Как видите.
– Мне он, собственно, и не нужен. Я кое-что занесла ему. Забыл.
– Давайте, я передам.
– Да, передайте, пожалуйста, – женщина вложила ребенка в руки остолбеневшей Нине Васильевне и вышла.
В дверях она столкнулась с Николаем Федоровичем. Тот отшатнулся, так решительно она шагнула прямо на него.
– Там передача вам, Николай Федорович.
Гурьянов взглянул на жену с младенцем в руках и побежал за черноокой.
– Анна! Анна! Да постой ты!
Слышны были удаляющиеся голоса. Николай Федорович в чем-то убеждал незнакомку, восклицавшую: «Нет! нет! нет!» Казалось, бархат кромсают тяжелым ножом. Через несколько минут Гурьянов вернулся. Взбешенный, но и подавленный. Нина Васильевна видела его таким впервые. Она все еще стояла столбом посреди комнаты.
– Ну что застыла? – бросил зло Гурьянов. – Эта, – он кивнул головой назад, – давно тут? Нагородила, небось, с три короба!
– Она даже и не зашла.
– Ребеночек сам прилетел? Дай-кось взглянуть на дитятко…
Гурьянов подошел к Нине Васильевне, приоткрыл личико ребенку.
– Девочка? – с неожиданной надеждой спросил он. – Хотя…
– Не там смотришь.
– Знаю, не маленький.
– Да уж вырос, поди!
– Ой, Нина! Ну что ты дуешься? Дуется, дуется, как мышь на крупу! И так тошно!
– Это же я тебе настроение испортила, – Нина Васильевна протянула ребенка Гурьянову. – Бери. Твой, чай.