Теория невероятности

– Ты хочешь сказать, что надо так долго ждать, чтоб появился зуб?

– Да! Надо ждать девять месяцев, чтоб появился ребенок. А после ещё восемь, чтоб появились молочные зубы. Я смотрю, это для тебя неожиданная новость?

– Так бы сразу и предупредил. А я думал…

– Не надо думать, ждать надо и надеяться на успех. Это же тебе не аппендицит вырезать… Кстати, никому не надо?

Успокоенный, Алексей побрёл домой, веря, что время и Васины золотые руки вместе с головой принесут, в конце концов, нужный результат. Вот только жаль, что сначала молочный зуб вылезет – ним металлическую пробку пивной бутылки никак не открыть…

* * *

«Как выправить у проблемы начало, и как подобраться к её концу?» – кого не мучал этот переплёт своей загвоздкой; не мучал днём, не мучал ночью…

Мог ли подумать ещё вчера Николай, что он, двойник президента, станет ныне самым важным чиновником страны, главнокомандующим её вооруженными силами и распорядителем всего того, что на данной подчинённой территории жило, протекало, расположилось и валялось, – вынужден был откликаться на чужую фамилию, имя и отчество: Есентук Курил Кириллович. Он мирился с такой постановкой вопроса в должности двойника президента, согласившись на предложенное место. Но ныне, в должности президента… под чужой фамилией, именем… без шансов быть самим собой пожизненно – редкий актёр на такое бы согласился; разве что бездомный, незаангажированный, которому терять нечего…

«И вот я в роли такого актёра, играющего президента; без права чем-либо распоряжаться, принимать решения, жаловать или, напротив, разжаловать кого-либо или чего-либо без указаний зловещей «тройки», занёсшей над его головой ужасную секиру, одним махом готовую сменить его голову на другую. Президентом быть не возражаю (не имею такой вредности отказываться, если люди просят), а подчиняться, кому бы то ни было, не хочу – вот причина рожденной проблемы, – так рассуждал Николай, маршируя по личным апартаментам взад-перед, словно пилигрим в поисках ускользающей истины. Его разбирало зло: – Как можно что-либо делать, планировать, замышлять, если постоянно весит такая гадость над головой, да ещё руководят нею люди, для которых его голова – сущий пустяк. Но самым обидным было то, что номинально, по закону, всем должен распоряжаться он, президент: и чиновниками, и зловещей троицей, и всем скарбом страны – движимым, недвижимым, разворованным, и только готовящимся к таковому, при условии, что ни при каких обстоятельствах не откажется от факсимиле – Есентука Курила Кирилловича, избранного на всеобщих выборах неизвестно за какие заслуги».

Неизвестно, понятное дело, рядовым избирателям. А всем тем, кто организовывал выборы, восхвалял, рекламировал, вел подсчет голосов и объявлял победителя – дорожка героя была видна, прогнозируема и совершенно предсказуема, как то, что после светового дня наступит темнота ночи, в которой подсчитывать голоса, почему-то, считалось предпочтительней. Видно, впотьмах бюллетени претендентов ложились правильней в свои кучки и нужные цифры удачливей складывались.

Страсти продолжали бурлить в голове самозваного президента воздвигнутого на трон так искусно «святой троицей»: госсекретарём, министрами службы безопасности и внутренних дел, которые толкались в его сновидениях, не давая спать. О, эти коварные типы, вторгающиеся в чужие сны без спроса, вызывающие в мыслях тему о самоубийстве, сквозившую, словно осенний пробирающий насквозь ветер в осыпавшемся листьями парке.

Как быть? Что делать? Как набрести на формулу счастья? И где его Наталья, чем занимается, и вспоминает ли мужчину внезапно вывалившегося из багажника машины, и так же внезапно пропавшего? Такие мысли будоражили мозг президента, не позволяя устоять на месте, расслабиться, передохнуть. Николай не решался позвонить возлюбленной, понимая, что каждый его шаг, слово, взгляд – прослушиваются, просматриваются службами трёх суперменов, не способных физически поднять рукой топор, но отрубить ему голову смогут, едва подмигнув глазом, а заодно и тем, к кому он привязан.

И обнаруживалось препаскуднейшее обстоятельство, что при неимоверных президентских полномочиях, он мог командовать, разве что, оловянными солдатиками да прислугой на кухне. Это унижало, бесило и предполагало сопротивление сложившимся обстоятельствам. Но как моське победить слона? Даже, если на моське фельдмаршальский мундир…

Неопределённость положения терзали тело и дух. Николай возбуждённо перемещался по комнате, рывками, словно хищник, бросающийся то на одну ускользающую добычу, то на другую, и лупил изо всех сил кулаком по столу от бессилия в поисках выхода из создавшегося положения. При очередном зверском ударе, из стола выбежал таракан с огромными усищами, и уставился на возмутителя спокойствия с осуждающим видом. Вот тут-то и ударило в президентскую голову слово: «Пережить…». Он вспомнил уверения ученых, что тараканы жили много тысячелетий до человека, и будут бодрствовать и после прекращения рода человеческого. «Да, да, – сказал он себе, – я должен их пережить, как более молодой и сильный».

Эта мысль, навеянная тараканом, ему понравилась. Но начав её развивать, он быстро пришёл к выводу, что каждый из этих монстров, имеющих реальные рычаги власти, безусловно, готовит себе надежную смену и, при случае, передаст влияние на него, президента страны, как наследство. Эта мысль не могла не озадачить, как и не подсказать спасительное решение, уточняющее предыдущее заключение: их надо всех пережить до появления приемников.

Таракан и президент вернулись на исходные позиции, используя перемирие для оценки ситуации и обдумывания дальнейших действий.

Какие решения принял таракан неизвестно, но лже-президент положил ставку на интриги – грамотно продуманный сценарий, в котором трое руководящих деятелей должны были непременно войти в смертельный конфликт друг другом. Николаю в этом случае доводилось быть и сценаристом, и режиссёром, и актером, и всем тем, кто доводит спектакль до задуманного конца.

Пока неопытный лже-президент безуспешно истязал себя домыслами, как избавиться от опасных покровителей, время совершило оборот на своей оси и расставило обстоятельства по-иному.

Каждое утро на рабочий стол Николаю выкладывали множество документов для подписи руководителем государства. В большинстве это были второстепенные документы, связанные с поздравлением президентов, учёных, выдающихся людей мира, у которых случился то ли юбилей, то ли день очередного рождения; то ли где какой конфуз наружу вылез: землетрус, стихийное безобразие, жизненное недоразумение при аварии самолёта, парохода и подобные печальные, или напротив, торжественные события. Одним словом, президентское утро было занято черт знает чем, но без этого «черт знает что такое» легко можно было прослыть моветоном. И среди этой кучи побочных документов в его руку проник отчёт составленный управлением стратегического планирования за подписью директора Фаины Франсуазовны Жопан по прозвищу «Трактор». Про этот трактор Николай был наслышан на предыдущей своей занимательной должности, как о человеке, женщине, имеющей у президента, того – настоящего, необычайный авторитет при возникновении затруднительных положений в государстве, в окружающем мире, да и вообще, где бы и в чём бы то ни было. Про неё ходили пугающие чиновников легенды, и было известно, если Трактор бралась за дело, то все службисты разбегались от греха подальше, словно зайцы при виде кровожадного охотника. Её не могли остановить ни бетон, ни гранитная скала – всё обращалось в пыль и никло к ногам. Недоброжелатели уверяли, что к её дородной ляшке под юбкой пристёгнут лазерный пистолет или даже пистолет-автомат – здесь мнения расходились, и каждый слушатель должен был выбрать свой вариант в зависимости от личных качеств физиологии и мышления.

Отчёт был просмотрен бегло, поверхностно, и отложен в стол до лучших времен, – не он занимал ныне мысли президента, а персона госпожи Жопан эФ. эФ. Погладив пальчиком подпись эФ. эФ. на документе, Николая волной окатила спасительная догадка, что дама эта весьма полезна, может оказаться, в его деле; и на ум, к чему-то, явились гладиаторы… Он уверовал в это ещё и потому, что другие варианты не просматривались.