— Вероятно, Розамонд попросила его об этом, — произнесла Ханна.
В глазах Квинн появилось понимание.
— Потому что Розамонд считает, что Лиам убил Гэвина Пайка, и она хочет отомстить. Она подумала, что Ноа сможет подобраться к Лиаму достаточно близко, чтобы сделать это.
— Это вероятная причина, да.
Квинн перевела взгляд с Лиама на Ханну и обратно на Лиама. Ее глаза сузились.
— И он тоже винит тебя. За то, что Ханна здесь, а не с ним. Ноа ревнует.
— Ревность не слишком хорошая причина, чтобы убивать кого-то, — заявила Молли. — Почитай Шекспира. Люди всегда пожинают то, что сеют. Это никогда не заканчивается хорошо.
— Ничто в Шекспире не заканчивается хорошо. — Квинн нахмурилась и принялась теребить кольцо в губе. — Он просто сошел с ума от потери, как Отелло. Или Макбет. Или Гамлет. Ноа больше так не поступит.
— Квинн, — произнесла Молли с нежностью, которая удивила Ханну.
Обычно она держалась с внучкой очень сурово и язвительно, но Квинн отвечала ей тем же. Так они выражали свою привязанность. Никто не сомневался в их преданности друг другу.
— Что? — ответила Квинн, вздернув подбородок. — Люди совершают ошибки. Они эмоциональны. И что?
— Это другое, — возразила Молли.
— Он же Ноа Коп! Он отец Майло! Ты не можешь стоять здесь и так говорить о нем! Как будто он заслуживает… как будто он должен быть… — Она сглотнула, яростно моргая. — Он наш друг!
— Все души можно спасти, — произнес Бишоп. — Я верю в это. Я до сих пор в это верю.
Как Ханна хотела, чтобы Бишоп оказался прав. Что до Ноа еще можно достучаться, можно спасти. Но когда он попытался убить Лиама, он прошел точку невозврата, по крайней мере, для нее. Некоторые поступки не могут быть прощены.
Грудь Ханны сжалась. Ее сердце болело от грусти, сожаления и сочувствия. Когда-то она любила этого человека, родила от него ребенка, строила жизнь. Но это ничего не меняло.
Ноа сделал свой выбор. Теперь Ханна должна сделать свой.
— Вот видишь? — воскликнула Квинн.
Бишоп тяжело вздохнул.
— Я также верю, что некоторые сердца настолько ожесточаются, что в них не остается человечности. Они не хотят быть спасенными.