Грааль и Откровение Иоанна Богослова. Философия благородства

Современный исследователь Владимир Щербаков считает, что Асгард, столица воинов-асов, находился в Старой Нисе (в современной Туркмении). Возможно, Азия (Асия) получила свое название благодаря асам. Например, сначала была земля асов, а потом просто Асия. Урал тоже близок по звучанию к самоназванию народа – арийцы. В эддической поэзии асы считаются богами. Поэтому Асгард – это верхний город Ариев, т.е. выше Алагарда и Мидгарда. Здесь в самом большом дворце "Валхалле" пировали воины (асы) во главе с Одином. С исторической точки зрения для нас всё это означает, что воины в арийских племенах стали социально выше не только хозяйственников, но и жрецов, ведь богами первоначально были представители жреческого сословия, а не воины. В соответствии с этим и надо понимать то, что воинское сословие заняло, бывшее когда-то жреческим, здание Валхаллу (волх и алла). Военные вожди в какой-то момент истории присвоили себе наследственную сакральность, бывшую когда-то только достоянием жреческой касты, и появились первые сакральные королевские роды. Происхождение от рода военных предводителей стало восприниматься мистически, как нечто священное. Все вместе это говорит о некоей перемене иерархии в обществе. Власть, бывшая с древнейших времен у жрецов, перешла к воинам. Этот важный момент истории должен был как-то отразиться в былинном эпосе, мифах и сказах.

В основе каждой народной легенды, прямо или косвенно, лежит реальность, бывшая когда-то очевидной. Один из виднейших историков А. Тьери сказал: "Легенда – это живое предание, почти всегда более правдивое, нежели то, что мы называем историей". По мнению многих современных исследователей, русские, например, сказки – это вполне исторический материал, но нельзя воспринимать их буквально. Мифологические представления в них требуют расшифровки. В сказке надо расшифровать архетип, т.е. образ, и мифологему, т.е. действие или поступок. За архетипом чаще всего стоит одно из вышеназванных сословий или его лидер, а за мифологемой типичное событие, имеющее некий ключевой смысл и неоднократно повторяющееся в истории. При знакомстве со сказками у детей часто имеет место феномен некоего предзнания. Т.е. когда мы впервые слушаем сказки, мы действительно узнаем странным образом давно знакомых героев и их приключения. Но это не память нашего мозга. Это память наших ангелов-двойников. Это они подтверждают достоверность событий: да, так все и было. Но они же и подсказывают, что за персонажами и событиями сказок стоит метаисторический смысл. Так, во многих древних сказаниях повествуется о трех героях-богатырях. В одной былине – три брата: старший – Вечерка, средний – Полуночка и младший – Зорька. В другой сказке тоже три брата: старший – умный, средний – так себе и младший – Иван-дурак. Известны также богатыри: Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович. Во всех случаях, так или иначе, отражена память о трех сословиях, существовавших вместе еще во времена арийского единства. В скифском эпосе мы тоже встречаем трех братьев: Липоксай, Арпоксай и Колоксай. Слово "ксай" (кшатрий) означает властитель, царь. Т.е. речь идет о скифских вождях. Старший Липо (от архаического Рипо) предводитель жрецов, живущих на уральских (репейских) горах. Его имя можно перевести как горный царь. Жрецы всегда старались жить на высотах, об этом недвусмысленно говорят легенды и мифы всех древних народов. Мы знаем, что у древних греков обителью богов был Олимп. Для индусов местом пребывания богов являлись высоты Гималаев. У японцев такой святой горой была Фудзияма, у древних персов – Эльбрус. До сих пор в Перу высоко в горах сохранились останки загадочного города Мачу-Пикчу.

Средний Арпо представлял вайшьев (скотоводов и земледельцев). Имя младшего Коло означало солнце, и соответствовало русскому Зорьке, рожденному на заре под солнцем. Тогда, если продолжить эту параллель, Липо соответствует Вечерке, и Арпо – Полуночке. Каждый из братьев представляет собой определенный образ-архетип. Способ и традиция передачи информации через миф сложились в дописьменную эпоху, когда устное предание было единственным способом сохранить в памяти потомков исторические события. Эти события, повторяясь многократно, превращались в тип сказочного предания – сказ. Чтобы найти исторические корни былин и сказок, надо отправиться в кроманьонский неолит, и даже раньше, когда складывалась социально – возрастная структура общества. Исследователь древнейшей идеологии В. Пропп на материале волшебных сказок показал эту структуру. В самом низу социальной лестницы были неженатые, самые младшие по возрасту. Сильные, молодые люди, способные заниматься охотой жили на окраине селений, и в случае опасности, с охотничьим оружием в руках защищали племя от врагов. Свою одежду они красили красной охрой, скрывающей пятна крови, своей и чужой, которой пачкались во время охоты и сражений. Этот профессиональный цвет стал символом огня и крови, и когда каста воинов выделится, красный цвет будет означать солнце.

Когда бесшабашный, опрометчивый и дерзкий возраст оказывался позади, человек становился другим. И когда, уже остепенившийся, бывший охотник женился, то уклад его жизни менялся. Он становился отцом семейства, занимался хозяйством, и цвет его одежды теперь становился коричневым или черным (под цвет земли). Вершину социальной лестницы занимали старцы, и цвет седины – белый – был символом мудрости, мистичности и аристократического образа жизни, т.е. белые одежды не должны были пачкаться ни при работе с землей, ни кровью при охоте. Но вот, очень постепенно, на протяжении многих тысячелетий принадлежность к воинам, хозяйственникам и жрецам стало диктоваться уже не столько возрастом, сколько талантом и наработанным мастерством с соответствующим типом характера. Внутри племен стали образовываться профессиональные сообщества воинов-охотников, хозяйственников-земледельцев и мудрых жрецов. Однако возрастной статус, став символическим, продолжал существовать. Старшими в обществе были властители-жрецы в белых одеждах. Священнослужители арийцев испокон веков делились на три категории. Первая категория: Ута – высшие жрецы, общающиеся с богами. Вторая: Дебилала – певцы гимнов. И третья: Пшут – травники-лекари и шаманы, изгоняющие злых духов. Это разделение сохранилось и в более поздних религиях, включая современные.

Вообще, на жреческой касте надо бы, наверное, остановиться более подробно. Потому что, например, жрец и волхв – это далеко не одно и тоже. Появление первых сангвиников, предположительно, произошло около 40 тыс. лет назад, а до этого было только два темперамента – флегматики (собиратели) и холерики (охотники). В соответствии с запросом эпохи на земле появилась первобытная интеллигенция, первые мудрецы, мистики и пророки. Слово "жрец" означает служитель, слуга, т.е. это были служители Бога, священнослужители. Первая по важности социальная обязанность жреца – это суд. В любой спорной ситуации, которые, наверное, были не редкостью в первобытном обществе, нужен авторитетный человек, который примет некое справедливое решение. Верховные жрецы и были судьями, т.к. суд священнослужителя предполагал молитвенное обращение к Богу за помощью в принятии правильного решения. В дальнейшем на протяжении многих тысячелетий сангвиники (а также их двойники) развили в себе способность к интуитивной проницательности, и могли по изменчивым чертам лица и выражению глаз безошибочно определять судебную истину в любой спорной ситуации. Жрецы-судьи, таким образом, были царями и священниками, и общество под их властью было религиозным и справедливым. Скорее всего, память о нем сохранилась как золотой век Сатурна. Некоторые современные богословы отождествляют Сатурна с Сатаной, имея, разумеется, в виду то, что в те далекие времена Сатана был еще безупречным и святым ангелом. Образ древнейшего и забытого двуликого Бога Януса, в подчинении у которого был Сатурн, может указывать на то, что Бог открылся тогдашнему человечеству еще только в двух лицах-ипостасях, и надо думать, что в самом начале религия представляла собой некий первичный реликтовый монотеизм.

По некоторым признакам можно предположить, что в жреческой касте процветал законный, а может даже и богодозволенный институт многоженства, причем, иногда жрецы брали себе в жены девиц из других каст, и тогда обряд одевания невесты в белое платье означал вхождение в белую касту (сейчас это стало всеобщим обычаем). Гаремы жрецов были, скорее всего, абсолютно добровольными, в отличие от гаремов последующих царей из военной касты, которые держали своих жен взаперти. Быть одной из жен жреца (ведь он считался великим и святым человеком) было очень почетно и заманчиво для любой девушки тех времен. Психологически сублимировано это настроение можно наблюдать и сейчас когда "духовные дочери" жмутся поближе к какому-нибудь смазливому батюшке. Но в те времена это не было сублимированным, и жрецы-сангвиники удовлетворяли сексуальные потребности всех членов своего гарема исчерпывающим образом. Для этого, несомненно, у них, тоже на протяжении тысячелетий, выработались соответствующие способности. Вообще, если в этом смысле сравнить даже современные темпераменты (но только в чистом, т.е. не смешанном виде), то портретно можно описать типы приблизительно так: флегматиков, которые в первобытные времена занимались собирательством (они и сейчас любят собирать, например, грибы), представляют мужчины умные, кряжистые, мускулистые с полнотой. В сексе они умеренны, а к пятидесяти часто почти импотенты (женщины, соответственно, фригидны). Холерики – бывшие охотники и военные, в былые времена любившие ярость охоты и упоение битвы, и теперь все еще спортивные, импульсивные, азартные. К сексу относятся как к соревнованию или сражению, и коллекционируют победы. Женщины этого типа в юности обожают хулиганов, а позже – военные мундиры. И тоже, как и мужчины, охочие до драки. Сангвиники – с бездонными глазами, худые и бледные, не смотря на то, что прожорливы (потому что организм постоянно производит сперму в огромном количестве). У них бешеная потенция и необузданная похоть (потому что они эстеты). Они, талантливы, с сильным воображением, истощены онанизмом и чаще всего чем-нибудь хронически больны, т.к. вся их конституция предполагает, что они должны быть в центре множественного и любящего женского внимания. Еще каждый темперамент узнается по тому, что входит в его "это надо". Черный (флегматик) убежден, что надо тратить силы на образование, труд, накопление (в том числе знаний), вставать на ноги в смысле имущественной независимости. В этом наследие сначала первобытного собирательства, а потом хозяйственности. Красные (холерики) тратят жизнь и силы на спорт, еще они любят азартные игры (адреналин). У них в "это надо" входят упражнения, боевые искусства, а также выпивка (спиваются чаще всего они). Белый тоже узнается по занятиям и, конечно же, по претензиям на признание, а еще лучше на славу. Например, флегматик может после долгой карьеры добиться власти и наслаждаться властью, то есть тем, что, как он сказал, так все и делают. Сангвиник не так. Если он что-то сказал и все так и делают, этого далеко недостаточно, это даже вообще не важно. Важны признание, преклонение, благоговейная благодарность и т. п.

Вернемся, однако, в неолит. Младшими в обществе были воины-охотники в красном. Но приблизительно ко 2-му тысячелетию до н. э. произошла так называемая (в научно исторических кругах) «неолитическая» революция. Пришли к власти воины, т.е. бывший младший брат "Иванушка-дурачок", о приключениях которого иносказательно говорят русские сказки. И, собственно, об этом перевороте и повествуют все (т.е. не только русские) сказки и былины о трех братьях. Монархия, как тип государственного управления, и есть, по сути, власть военных. Но почему именно у арийцев произошел такой переворот раньше, чем у других народов? Этому способствовал странствующий тип жизни, ведь в бесконечных странствиях на пути часто вставали чужеземцы, и профессиональные бойцы были в этих случаях необходимы. Кстати, верховую езду первыми освоили именно воины. В этой новой ситуации мудрая каста жрецов, вернее то, что от нее осталось, постепенно нашла себе место. Они стали советниками царей и по-прежнему посредниками между богами и народом. А бывший средний брат-земледелец оказался в самом низу. Пока. До полного развития промышленности и торговли.

Кроме вышеназванных причин смены власти в сказках очень явственно ощущается то, что было нечто еще, что вызывало у простого народа симпатию к младшему брату, т.е. к военным, и наоборот антипатию к старшему, т.е. к жрецам. Надо полагать, что на каком-то этапе истории белая каста жрецов деградировала, как бы испортилась и стала уже не той, что была в более древнее время. Сангвиники стали властолюбивы, горделивы и сексуально порочны. Монотеизм ушел в забытое прошлое, и его заменило языческое и магическое многобожие. Наверное, Сатана и его раса ангелов именно в это время начали приобретать черты, знакомые нам из Библии. Вдобавок некоторые военные вожди стали подражать жрецам, точнее, теперь уже волхвам, и увлеклись магией. Дело, к тому же, не ограничилось только этим. Военные, придя к власти, видимо, стали брать в жены девушек из жреческой среды, наверное, в большинстве случаев, насильно, и от таких смешанных браков появились боевые чародеи, обладающие отрицательными психологическими чертами, как воинов, так и волхвов.

Боевых чародеев надо бы рассмотреть подробней. Откуда, например, берутся или как возникают языческие боги в сознании того или другого народа? Многие ученые считают, что почти все языческие боги когда-то были людьми. Но каким образом, и в какой момент человек вдруг становится богом? Наверное, в сознании языческих народов богом становится не отдельный человек и не сразу. Но сначала возвеличивается некий тип, например, лидера и вождя, повторяющийся на протяжении истории несколько раз, и постепенно превращающийся из типа в архетип (в юнговском понимании). Здесь можно предположить двойника который, так сказать, воплощался (то есть рождался) много раз в разных поколениях. И, в конце концов, этот архетип становится неким божеством, в биографии которого совмещены множество одинаковых деяний разных, но похожих друг на друга, т.е. одного типа, людей. Например, скандинавский Один, наверное, обобщает многих полководцев, владеющих черной магией. По легенде Один похитил у великана Суттунга священный напиток, экстатический мед поэзии, приготовленный из крови мудреца Квасира и дающий мудрость, поэтический талант и вечную молодость. Разумеется, в действительности именно о вечной молодости не могло быть и речи, но если бы не было очень долгой молодости, то не было бы и такой подробности в легенде. Квасир, скорее всего, – образ сангвиника из касты жрецов, поэта и мудреца, и здесь надо бы уточнить, что вообще-то сангвиники (особенно наиболее талантливые из них) действительно жили, как правило, дольше обычного и дольше оставались моложавыми (подробнее об этом во второй части книги). Может, в военной среде тех времен существовало то примитивное и ложное поверье, что если выпить крови жреца, то можно заполучить его долгую молодость, а заодно и все его таланты и способности? Хотя, как-то мало возможно, что это поверье понравилось бы народным массам и сохранилось бы в народном эпосе, и, скорее всего, образ напитка из крови означает просто тот самый смешанный межкастовый брак, т.е. воин, как уже говорилось, брал в жены женщину из жреческого рода. Так или иначе, но по легенде выпивший напитка и пригвоздившийся своим собственным копьем на девять суток к стволу священного дуба, Один якобы открыл магические знаки – руны, что сомнительно, ведь, опять же, как говорит предание, руны сначала использовались волхвами для предсказаний, а потом стали основой скандинавского алфавита. Видимо волхвы руны и придумали, поскольку в них действительно нуждались, и это придумывание продолжалось не одну тысячу лет. А военные присвоили это открытие себе. Военные, как видим, и как мы еще не раз покажем, часто подражали бывшим царям жрецам, дабы упрочить свой зыбкий авторитет. Интересны в этом смысле современные аналоги такого подражания, например увлечение немецких фашистов мистикой древних языческих религий.

Боевых чародеев мы встречаем и в русских былинах. Самый известный из таких русских боевых магов, тоже причисленный к лику богов, – новгородский князь Волх Всеславьевич. Имя Волх указывает на принадлежность к сословию волхвов и на оборотнические способности, которые можно отнести к наиболее архаичному слою в былинном эпосе. В новгородском книжном предании говорится о святилище Перынь, или, как сказано, – "городок малый", где и была обитель магов, в устье реки Мутной (переименованной в Волхов) при впадении в озеро Ильмень. Сам князь-оборотень, живший в Перыни, однажды утонул во время купания, и тело похоронили его почитатели. В простом народе, во все времена не любившем колдунов, ходили слухи, что могила чародея провалилась, а тело его "крокодилово просыпалось на дно адское". Из сказочного предания также следует, что мать Волха Марфа Власьевна (Влас указывает на имя языческого бога Велес, т.е. на жреческую касту) зачала своего сына от "лютого змея", невесть откуда взявшегося в саду под волшебным камнем. Рождение боевого мага сопровождалось необыкновенными природными явлениями. Во всем этом проглядывает поздненеолитическая древность с ее неизжитыми тотемическими представлениями, слиянностью человеческого и природного начал, но для нас самым примечательным здесь является некий наследственный синтез колдовского и военного типов индивидуальности. Сейчас, например, многие лингвисты считают, что матерная брань является элементом древней военной черной магии, т.е. с ее помощью насылали некую порчу на противника. Поле битвы потому и называлось полем брани. Наверное, в те времена она и возникла. В православии считается, что при произнесении матерных слов ангел-хранитель оставляет человека на несколько дней, и вообще матерная брань сильно портит пространство.

Интересен способ магического превращения мага в животных. В сказках повторяется один и тот же сценарий этого превращения: перед тем как стать, например, волком, маг "ударяется оземь" (т.е. о землю). Можно предположить, что дух двойника выходит из человека, что сопровождается потерей сознания и падением на землю бездыханного тела. И пока оно пребывает в состоянии похожем на ёговское саматхи, двойник вселяется в животное, которое становится им одержимым, и используется в военных целях. После выполненной задачи это животное тоже ударяется оземь (т.е падает на землю), а маг оживает в своем прежнем человеческом теле. Волх Всеславьевич был далеко не единственным военным чародеем на Руси. В "Слове о полку Игореве", например, рассказывается о Всеславе Полоцком, который "в ночи волком рыскал: из Киева дорыскивал до петухов Тмутараканя". Самоидентификации некоторых горских племен, в том числе чеченов, как народа, имеющего "волчье" происхождение уходят в ту же мифо-поэтическую символику древности. В том числе повторяющийся у разных народов миф о том, что их предка выкормила волчица. Например, под волчицей, выкормившей Ромула и Рема, надо понимать просто колдунью, женщину из рода волхвов-оборотней. Тюркское "хан" или "кан" означает "потомок волка". Слова "каган", "пахан" "эльхан" имеют то же происхождение.

Наверное, где-то в те времена не покорившаяся новой военной власти арийцев часть бывшего когда-то царственным жречества была изгнана и в сопровождении оставшегося ей верным немногочисленного военного сопровождения эмигрировала на юг и на территории нынешней Англии и, может быть, частично Франции слилась с местным жречеством и оставила след в истории, как мистическая культура друидов. Сейчас ее дух иногда чувствуется в музыке стиля "кельтик", например, ирландской певицы Энии. Интересно, что похожая история произошла в Индии. Когда арийцы завоевали Индию, местные военные были перебиты, хозяйстенники-флегматики стали неприкасаемыми, а жрецы-сангвиники ушли, ставши бродячими цыганами.

Это изгнание жрецов осталось в глубинной памяти северо-арийского народа как некий архетип и, возможно оно повторялось в новых вариантах неоднократно. Например, сразу после великой революции 1917-го года ситуация в России опять таким знакомым образом повторилась, и в итоге территория нынешней России оказалась практически лишенной своих собственных сангвиников, если не считать, например, обрусевших евреев. И русские, стали по преимуществу нацией военных и отчасти хозяйственников. По какой-то странной причине на протяжении тысячелетий свои собственные сангвиники в России всегда были "врагами народа" и их, как правило, одиночек, методично притесняли, а иногда и уничтожали. Народ их не любил, правители и подавно. Что касается сангвиников из евреев, армян и прочее, то они выживали благодаря тому, что держались в национальных диаспорах, и их положение было безопасней и вообще благоприятней, чем у сангвиников из россиян или полукровок. А те сангвиники, что и жили в России (кстати, обычно, недолго) всю жизнь "стонали" от несчастья и одиночества (вспомним Пушкина, Лермонтова и др.), а так же от сексуальной и семейной неустроенности. В этом отношении интересна биография Надсона или Гоголя. Хотя, всякий раз, говоря о конкретном человеке, трудно утверждать, например, что этот человек является чистым сангвиником, точно так же как флегматиком или холериком. Эти понятия (сангвиник, холерик и флегматик) лучше употреблять применительно к кастам. Не отдельные люди делятся на сангвиников, флегматиков и холериков, а человечество. Это как некие классы с размытыми границами, но вполне четкими классовыми интересами. Такой подход дает много возможностей понять действующие силы исторического процесса.

Апокалипсис

Передача исторической информации в архетипических образах дописьменной эпохи имела место и в дальнейшем. В этой связи для нас важно то, что и Апокалипсис написан на том же самом неолитическом, сказочном языке. Точнее на языке поэтических символов, возникшем в среде жрецов дописьменной эпохи. Под поэзией здесь имеется в виду специфическое обобщение реальности, не такое как философское, но через подобие. Поэзия в первобытные времена не была искусством, но иструментом постижения мира, сути вещей и средством для передачи друг другу жреческой мудрости. Этот поэтический способ передачи информации был внутренним (эзотерическим), скрытым (мистическим) от черни (черной касты) и сакральным (священным). И сейчас смешно порой видеть жалкие попытки разгадать тайны Откровения каким-нибудь высокопоставленным батюшкой, для которого научная эрудиция и какое нить высшее образование является пределом почета и самомнения. Ведь на поэтическую и символическую эзотерику древних жрецов у них строгая цензура.

Итак например, четыре всадника Апокалипсиса – это символическая панорама всей истории человечества, данная в древних мифологических образах. Более раннюю параллель этим апокалипсическим образам мы находим в сказке о Василисе премудрой, тоже видевшей всадников, и тех же апокалипсических цветов. Сказочная Василиса Премудрая является архетипическим образом жрицы и пророчицы. Сюжет о ней вдохновил русского художника И. Билибина на творчество соответствующих иллюстраций, и, продолжая ряд живописных примеров на эту тему, можно было бы добавить к ним картину В. Васнецова "Три богатыря", на которой кони тоже тех же трех цветов: сивый (белый), вороной (черный) и каурый (красно-рыжий).

Пользуясь описанным в предыдущей главе методом расшифровки неолитических архетипов при толковании образов Апокалипсиса, можно размышлять о прошлом, настоящем и прогнозировать будущее. Так, всадник белый – это власть кроманьонских старцев, в дальнейшем переходящая к жреческому сословию. Фразы "имеющий венец" и "Он вышел, чтобы победить" – означают естественность и закономерность этой власти, которая перешла от сильнейших в стаде к старейшим и мудрейшим в племени. Когда впервые в первобытных племенах появились мистический опыт и религиозное настроение, общаться с Богом выдвигались люди, наиболее духовно чуткие. Ведь волю Бога не просто услышать. Поэтому лук у всадника, имеющий в виду и способность ее послать и сам полет стрелы, символизируют проникновение через воздушную стихию, т.е. духовность и интуитивность. Реликтовые элементы таких общественных отношений (геронтократия) можно найти в современной горной Абхазии, где по обычаю, например, молодые мужчины (воины) за праздничным столом молчат. А произносить торжественные тосты и речи за столом имеют право только старики.

Всадник рыжий – это Асгард, т.е. красные. В руках у него меч, чтобы убивать и "взять мир с земли". Власть военных – это монархия, которая вечно воюет с соседями и непременно вводит рабство и крепостничество со всеми отвратительными чертами феодализма, в котором нет места умным людям. "Горе от ума" Грибоедова достаточно иллюстрирует эту проблему. Как правило, царь набирает личную гвардию (дружину, охрану) из военных низов, иногда уголовных, и обязательно с невысоким интеллектом. Поэтому часто Асгард – это, собственно, еще и полувоенные полууголовные люди со своей полу-уголовной полувоенной субкультурой. И даже во времена культурного расцвета и благоденствия монархического режима, это по-прежнему всё тот же "Иванушка-дурачок" в красной рубахе.

Всадник черный с весами в руках – это та каста, власть которой ныне перед нашими глазами. Это современность, о ней можно говорить с большой порцией идеологического и политиканского занудства, но зато и с научно исторической точностью, ведь все можно наблюдать непосредственно. Весы у всадника могут означать торгашество и практическую логичность, на основе которой процветает все эксплуататорское сутяжничество западного образа жизни. Мидгард, т.е. черные, – это власть хозяйственников, управленцев и раз это то, что мы сейчас не просто видим, но каждый ощущает на себе и дух и ауру, и поэтому может себе составить свое собственное и непосредственное мнение. И попробуйте не согласиться с тем, что вещная ценность, выгода, приобретение, накопительство, потребительство – вот, прежде всего, ценности Мидгарда. Дает ли это счастье? В обращённых к этому всаднику словах: "вина же и елея не повреждай" – вино, о котором мы уже размышляли в самом начале книги, означает радость и счастье истинной человечности, а елей – соответствующее этому пророческое служение (помазание), которых нет у всадника. Когда-то Альберт Эйнштейн считал, что опустошение личности есть самое страшное зло потребительского общества. Потребленческая психология видит счастье в том, чтобы иметь удовольствия, развлечения, модные вещи, спортивные автомобили, доступных женщин и проч. Жизнь сокрушает эти иллюзии. Все, кто достиг реализации этих идеалов, убеждаются рано или поздно, что счастье не в этом. Русским сейчас из-за массовой бедности пока трудно в это поверить, и для них все еще привлекателен идеал Мидгарда, который назывался по-разному: "Общество изобилия", "цивилизация досуга", "государство всеобщего благополучия". Но все известные апологеты и теоретики потребления запада одинаково отмечали "неудовлетворенность жизнью", которую испытывают жители богатых западных стран. Когда поступь капитализма разрушила, бывший когда-то популярным, ореол вокруг независимого массового предпринимательства, монополии создали новый – вокруг массового стандартизированного потребления. Таким образом, идеология потребления призвана оправдать в глазах мыслящего человечества колоссальную растрату природных и человеческих ресурсов. А между тем отсутствие интереса к духовному творчеству и к другим вершинам бытия не происходит для масс безнаказанно. Рано или поздно наступает экзистенциальная фрустрация и становится "мучительно больно за бесцельно прожитые годы". Вернуть человеку утраченную гармонию жизни могут только экзистенциальные перспективы, из которых будет изгнан дух Мидгарда, т.е. дух наживы. Потребление, включая, в том числе, даже духовное (коммерческие фильмы, музыка, литература), призвано заполнить всю жизнь человека, но тогда человек бунтует против скуки, бессмысленности и пустоты жизни, пытаясь найти выход из потребительского тупика. В этом смысле интересно молодежное движение хиппи, как вызов обществу, с его критериями полезности и принципами рациональности. Студенческий бунт мая 1968 года почти не изучается сейчас на исторических факультетах. Историкам и социологам его трудно понять и объяснить. Дело в том, что это было не политическое движение, а экзистенциальное. Недаром Сартр его воспринял и поддержал, хотя никто не имел ясного представления о происходящем. Протестовали против всего. Важен был сам акт протеста. На базе университетского движения возникла активность "новых левых", но по-прежнему ни социально экономических требований, ни идеологии не появилось. Понять это движение можно только, поняв проблемы студенческого возраста. Один из лидеров "новых левых" О. Кастро заявлял, что "социальное положение студентов позволило им подняться над экономикой и проводить в жизнь экзистенциальные требования". Однако в чем суть этих требований, никто не знает до сих пор. Может это и не нужно? По словам Г. Маркузе, "университетская оппозиция была свободна от идеологии, или даже пропитана отвращением ко всякой идеологии. Требования были столь же категоричны, сколько и неопределенны". В принципе, можно сказать, что, по сути, все сводилось к анархии и протесту против всякой организации вообще. Потому что жесткая организация неизбежно сводится к бюрократизму и коррумпированной иерархии.

Когда хиппи и студенческое движение изжили себя, попытки создания параллельного общества и параллельной культуры продолжались. В дальнейшем молодежная Европа прошла через интересный опыт жизни в коммунах. Это когда несколько молодых людей живут вместе и ведут общее хозяйство. Что заставляло объединяться в коммуны? Поиски нового качества жизни? Попытка вернуть ей утраченный смысл? Или уход от изоляции и одиночества, присущих современной буржуазной семье? Коммуны исчезали, лопались как пузыри на асфальте. Ведь свобода была определяющим фактором их существования. Но появлялись другие. И в этом был определенный дух и знамение. Теперь это уже не так модно, и коммуны перестали быть сенсацией. Но для кого-то они до сих пор дают и питают надежду, что возможна другая жизнь и другое общение. Надо только собраться с такими же, как ты сам. Молодежные коммуны долгое время служили для западных публицистов объектом иронии и насмешек. Видимо сами попытки найти счастье не в потребительстве вызывали раздражение у определенной публики, той, которую обслуживали журналисты. Однако многие признавали, что коммуны – не просто прихоть западной молодежи, как это нередко представлялось, но продолжение поисков, начатых в 60-е годы, исходный момент которых совершенно очевиден: неудовлетворенность буржуазным образом жизни, с его главным принципом купли-продажи. Таким образом, целью практически всех коммун было изобретение нового общества без угнетения и эксплуатации, и, главное, без духовных тупиков потребленчества. Этим отрицался сам эталон "делового человека", отчужденного, антигуманного, тратящего жизненные силы на гонку за успехом.