— Прочти вот это. — Опасливо покосившись на мистера Бэрри, Чарли достал из-под свитера папку и протянул ее другу. — И тебе все станет ясно.
Томми схватил папку и раскрыл ее. Внутри лежали какие-то бумаги.
«Детский сиротский приют Святой Марии из Брентвуда. Свидетельство о взятии на попечение младенца.
Возраст: 2-3 дня.
Пол: девочка.
Цвет глаз: серо-зеленый.
Цвет волос: темно-русый.
Родители: не установлены.
Медицинские показатели: на момент составления свидетельства ребенок совершенно здоров.
Краткая история появления:
Младенец был обнаружен на пороге приюта в корзине 3 ноября вечером (примерно в девять часов). В корзине с ребенком лежали тряпичная кукла, на которой было вышито имя “Саша”, и записка: “Молю вас, позаботьтесь о моей дочери”. Девочку было решено назвать Сашей, поскольку это была единственная связь с ее прошлым. Пока не будут подобраны родители для удочерения, ребенок будет воспитываться в детском сиротском приюте Святой Марии из Брентвуда».
Вот и все, что было написано в карточке. Ни фотографии, ни какого-либо дополнительного описания — лишь внизу стояла дата: судя по ней, этой сироте уже должно было исполниться двадцать три года.
— Помнишь, когда мы сидели в парке, я попросил тебя о помощи? — спросил Чарли.
Разумеется, Томми помнил. Только сидел он тогда на скамейке рядом со взрослой женщиной. Ощущение несуразности происходящего усилилось многократно.
— Это все касается моей дочери, — продолжал Чарли, и было чертовски странно слышать подобное из уст десятилетнего мальчика, которого ты знаешь, как тебе казалось, всю жизнь. — Ее украли у меня и отдали в приют. Меня заставили забыть о ней. Но я вспомнил. Я узнал правду. И хочу найти ее. Поэтому я здесь. У меня совсем нет времени — сегодня в этом доме состоится праздничный шабаш ведьм, на котором с моей дочерью произойдет нечто ужасное. Я знаю.
— Но откуда? — удивился Томми. — И что такое должно произойти?
Чарли молча протянул другу мятое письмо. Томми мгновенно узнал почерк своего отца, Гарри Кэндла.
«Дорогая сестра,
Я пишу тебе уже не в первый раз. Мне стыдно это признавать, но у меня не достает храбрости довести дело до конца и отправить тебе письмо. Я боюсь, что и это будет сожжено, но в сердце моем все же теплится искра надежды, что на сей раз я наконец поступлю правильно.
Это моя исповедь, мое признание. Я совершил ужасную вещь и не смею рассчитывать даже на крупицу твоего прощения. Те деньги, которые я пересылал вам все эти годы, нисколько, разумеется, не оправдывают и не извиняют меня, но иначе я не мог. После того как связь с нашей семьей разорвалась для меня окончательно, я утратил возможность явиться в Гаррет-Кроу и все тебе рассказать. К тому же уже слишком поздно — ты лишилась рассудка. И в этом тоже есть моя вина. Я изредка вижу тебя в городе, но подойти не осмеливаюсь. Я трус, сестра. И мне горько это признавать. Я боюсь. За себя и детей. Корделия мстит своей матери, и все мы стали жертвами ее мести.