– Ну… – Молли была положена на обе лопатки. – Удачного тебе вечера.
– Думаю, так и будет. – Андреа сверкнула улыбкой, предназначавшейся нам обеим. – До свидания!
И дверь за ней закрылась.
– До свидания, – сказала Молли. Она бросила взгляд на меня. – Поразительно, – произнесла она.
Я не сводила глаз с чашки чая.
– Что же такого поразительного? – бесстрастно спросила я.
– Андреа и… Джосс. Нет, он всегда был с ней очень любезен, но… пригласить ее на свидание…
– Вас это не должно так удивлять. Она вполне привлекательна, когда вымоется и даст себе труд улыбнуться. Возможно, Джоссу она улыбается не переставая.
– Как вам кажется, это ничего, что я ее отпустила? Я хочу сказать, что на мне лежат определенные обязательства…
– Честно говоря, я не представляю, как можно было ее не пустить. А потом, ей семнадцать лет и она уже не ребенок. Она теперь способна сама о себе позаботиться…
– В этом-то и беда, – сказала Молли. – Как, впрочем, и всегда было с Андреа.
– Все будет хорошо.
Хорошим и не пахло, и я это знала, но не могла лишать иллюзий Молли. А кроме того, какая разница? Не мое это дело. Если Джосс решил проводить вечера в объятиях этой нимфетки – пусть. Они одного поля ягода и стоят друг друга. Туда им и дорога.
Мы допили чай, и Молли, обвязав талию чистеньким фартучком, занялась приготовлением ужина. Я убрала чашки с блюдцами и вымыла их. Когда я вытирала и убирала последнюю тарелку, в кухню вошел Петтифер, держа в руке ключ, такой огромный, что им впору было отпирать тюремный застенок.
– Я знал, что я его надежно припрятал. Он оказался в самом дальнем ящике командирского секретера.
– Что это, Петтифер? – спросила Молли.
– Ключ от мастерской, мадам.
– Господи, кому он мог понадобиться?
– Мне, – сказала я. – Гренвил позволил мне пойти туда, выбрать картину и увезти ее в Лондон.
– Деточка, милая, я вам не завидую. В мастерской, должно быть, ужасная грязь, дневной свет не проникал туда лет десять.