– Как? – выпалил Элиот. Вопрос прозвучал резко и был похож на ружейный залп.
Гренвил повернул голову и внимательно посмотрел на Элиота:
– Мы можем спросить Джосса.
Элиот издал звук, который раньше в классических романах имитировали как «пфу»…
– Мы спросим его. И он скажет нам.
– Да он не знает, что это такое – правда!
– У тебя нет оснований это утверждать!
Элиот вышел из себя:
– Господи боже, да что, тебе правду под самый нос сунуть надо, чтобы ты ее признал?
– Не смей повышать на меня голос!
Элиот притих и только глядел на старика негодующим и недоверчивым взглядом. Когда он наконец заговорил, это был почти шепот:
– Довольно с меня Джосса Гарднера! Я никогда ему не доверял и не испытывал любви к нему. Я считаю, что он шарлатан, вор и лжец, и я знаю, что прав. Когда-нибудь и ты убедишься, что я прав. Дом этот – твой. Я это признаю. Но вот чего я не могу признать, так это его права распоряжаться в этом доме и помыкать всеми нами только потому, что ему случилось быть…
Мне пришлось его остановить:
– Элиот!
Он повернулся и взглянул на меня так, словно совершенно забыл о моем присутствии.
– Элиот, пожалуйста, не надо больше ничего говорить.
Он опустил взгляд в стакан, залпом допил виски.
– Ладно, – наконец выговорил он. – Временно молчу.
И он пошел налить себе еще виски. Он наливал, а мы с Гренвилом молча смотрели на него. В гостиную вернулся Морис Тетком.
– Ну, тогда я поехал, – сказал он в затылок Элиоту.