Ник и Люба уходят в Любину комнату.
– Ну, чего ты упрямишься? Оставался бы у нас ночевать.
– Угу. Чтобы меня твой отец прибил. Он довольно ясно высказался на этот счёт. Что, дескать, в своей квартире можем делать, что хотим. А тут ни-ни.
– Ну и не надо «ни-ни». Кто тебе мешает спать на диване в гостиной?
– Ты!
– Я? – Она вытаращила глаза.
– Ты, конечно. – Он провёл рукой по волосам. – Я думал, что раз мы жених и невеста, то хоть как-то сможем… В квартире ремонт. Здесь батя твой высокоморальный. Дэн – сволочь завистливая, – Ник удручённо вздыхает.
– Малыш Звероящер скучает? – Она прижалась к нему, заглянула в глаза.
– У нас секс в последний раз был в новогоднюю ночь! А сейчас, слава богу, февраль уже на дворе!
– Кто-то говорил мне, что три месяца без секса – это вообще ни о чём, и от этого не умирают…
– От этого не умирают. От этого с ума сходят!
Только тут Ник сообразил, что в процессе диалога его ненавязчиво прижали к двери. И засунули ладошки под толстовку. Он хотел возмутиться. И, разумеется, не смог. Лишь выдохнул жалобно:
– Ты что творишь?..
– Молчи, мужчина. Когда женщина делом занята.
Он начал задыхаться. Потому что она перекрыла ему кислород своими поцелуями. Потому что долго и мучительно сражалась с молнией на джинсах. И когда ее рука наконец-то преодолела последнее препятствие в виде резинки на трусах, он застонал.
– А ну тихо! – Его повелительно цапнули за нижнюю губу. – Тихо, кому я сказала!
Он попробовал быть тихим. Но это было невероятно трудно. За что она ему мстит этой медлительностью и неторопливостью? Этими почти невесомыми движениями? Туман вожделения, только ее губы и дыхание, только ее пальцы – там. Он не выдержал этой пытки, сорвался, сжал ее ладошку. Вот так, сильнее, резче, пожалуйста… Она поняла, умница, девочка. И… и… и…
– Вот урод же… – Это были его первые слова. Когда вообще говорить смог. – Придурок я. Прости меня.
– Перестань. Тебе не за что просить прощения.
– Угу. А полная пригоршня спермы – это мне кажется? – У него дёрнулся уголок рта.