Никто не заставлял Фроста следить за Мирославой. Более того, у него появилась идея, осуществлению которой как раз изрядно мешала эта слежка. Приходилось распылять внимание, делать два важных дела сразу. Но так ему было спокойнее. Оба Горисветовых уехали из усадьбы еще два часа назад, и это внушало Фросту надежду на то, что эта конкретная ночь пройдет более или менее спокойно. Детей в школе больше не осталось, а семейка упырей свалила к чертовой матери. Сейчас главное, чтобы Мирослава не наделала глупостей. Собственно, потому Фрост и занял свой наблюдательный пост.
На самом деле ему хотелось другого! На самом деле ему не хотелось прятаться в парке, словно он был чертовым ниндзя. На самом деле ему хотелось провести эту ночь рядом с Мирославой. Если не вместе, то хотя бы рядом. Но, наверное, у них ничего не получится. Разбитую чашку не склеить. А их чашка вдребезги разбилась тринадцать лет назад. Она была красивая, они вместе расписывали ее яркими цветами и птицами, а потом она раскололась на мелкие кусочки. Они тоже в каком-то смысле раскололись на мелкие кусочки. Разница между ними была лишь в том, что он все помнит, а Мирослава мучительно пытается вспомнить. И ему не хочется, чтобы она вспомнила, потому что в этом случае острых осколков станет еще больше. Фрост в этом почти не сомневался. В этот конкретный момент, сидя в засаде в увитой плющом беседке, он руководствовался одним единственным правилом: делай, что должно, – и будь, что будет!
Телефон, поставленный на беззвучный режим, завибрировал в тот самый момент, когда Фрост, кажется, нащупал то, что искал весь вечер. Он чертыхнулся, но раздражение тут же уступило место тревоге, потому что звонил ему старший следователь Самохин. А следователей, хоть старших, хоть младших, сходу можно было записывать в вестники дурных вестей.
– Ты где? – спросил Самохин, опуская ненужные условности в виде приветствий. Голос его звучал сипло и, кажется, взволнованно.
– Я в Горисветово. – Про засаду и самодеятельность Фрост решил не распространяться.
– Хорошо! Мирослава с тобой?
Это был как минимум странный вопрос. Как минимум странный, как максимум тревожный.
– Нет.
В трубке витиевато выругались.
– Что случилось? – спросил Фрост, чувствуя, как сердце срывается в галоп.
– Не могу ей дозвониться. Абонент вне зоны действия! Вот что случилось! – В трубке снова ругнулись. – Я же велел вам быть на связи!
Прежде чем ответить, Фрост глянул на наручные часы.
– Я видел ее меньше часа назад, с ней все было в порядке.
– Где? С кем ты ее видел? – В голосе Самохина почудилась тень облегчения.
– В парке с Лисапетой. Лизаветой Петровной.
– Хорошо! – Облегчения стало чуть больше, а тревоги чуть меньше. Это и в самом деле было хорошо. – Найди ее, парень! Найди и никуда от себя не отпускай! Я уже еду к вам.
– Что случилось? – спросил Фрост. – Вы что-то узнали? – Подумалось, что старший следователь Самохин сделал то, что все это время пытался сделать он сам. – Вы выяснили, кто убил Леху?
Какое-то время в трубке царило напряженное молчание, а потом Самохин сказал:
– Я выяснил, кто пытался убить Мирославу! Артем, слушай сюда и делай в точности то, что я тебе скажу…
Фрост слушал Самохина уже на бегу. И с каждым сказанным словом ему все сильнее хотелось заорать в трубку: «Этого не может быть!» Но Самохин стоял на своем, а сам он должен был убедиться, что Мирослава в безопасности.