Третьего февраля 1919 года Дзержинский рассмотрел «Положение об Особом отделе при ВЧК и его местных органах», разработанное Лацисом и Кедровым и утвержденное членами Президиума ВЧК, а 6 февраля оно было одобрено на заседании Президиума ВЦИК. «„Положение“ закрепляло в правовом отношении организацию Особого отдела при ВЧК, определяло систему подчиненных ему органов, задачи, права, подотчетность и подконтрольность соответствующим структурам государственного управления. В качестве основной задачи определялись борьба с контрреволюцией и шпионажем в армии и на флоте, а также организация работы за границей, на территориях, оккупированных иностранными войсками и занятых белыми. Особым отделам предоставлялось право производить уголовно-процессуальные расследования по делам о контрреволюционных преступлениях. В соответствии с постановлением ВЦИК от 17 февраля „О праве вынесения приговоров ВЧК и революционными трибуналами“ и распоряжением ВЧК от 20 февраля, армейским особым отделам были предоставлены права и функции губчека в отношении „непосредственной расправы“ по пресечению преступлений в зоне боевых действий»[108].
Теперь в систему органов военной контрразведки входили Особый отдел при ВЧК, фронтовые и армейские особые отделы, а также особые отделы при губернских ЧК. В корпусах и дивизиях были сформированы особые отделения, а в бригадах и полках введены «комиссары Особого отдела», переименованные в оперативных уполномоченных. Для ограждения прифронтовой зоны от проникновения «шпионских и иных контрреволюционных элементов» и в том числе для контроля за движением воинских эшелонов в прифронтовых железнодорожных узлах, в морских и речных портах были организованы «военно-контрольные пункты». 29 июня в связи с возложением на Особый отдел ВЧК функции оперативно-чекистской охраны границы в его распоряжение были переданы пограничные ЧК — они стали называться «пунктами Особого отдела», а в боевой обстановке выполняли задачи по охране тыла действующей армии.
«Положением» была закреплена вся та же порочная система двойного подчинения, так что вышеупомянутое «Постановление ВЦИК об Особых отделах при ВЧК», опубликованное 21 февраля 1919 года в «Известиях Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов», начиналось весьма невнятно:
«1. Борьба с контрреволюцией и шпионажем в армии и флоте возлагается на Особый отдел Всероссийской Чрезвычайной комиссии.
2. Особый отдел вместе с тем непосредственно под контролем Революционного Военного Совета Республики выполняет все его задания.
<…>
4. Общее руководство вышеуказанной борьбой возлагается на Всероссийскую Чрезвычайную комиссию…»
Получалось, таким образом, что, при наличии строгой «вертикали» по линии ВЧК, деятельность самого Особого отдела при ВЧК контролировал Реввоенсовет Республики, фронтовые и армейские особые отделы подчинялись РВС фронтов и армий, а особые отделы при губчека — соответствующим военным комиссариатам, как высшим органам военно-административной власти на местах. Реввоенсоветы и военные комиссариаты имели право давать особым отделам задания и контролировать их выполнение. Это не только приводило к стороннему и порой достаточно неквалифицированному вмешательству в дела особых отделов, но и не позволяло им вести оперативно-разыскную деятельность в самих аппаратах РВС и военных комиссариатов. То есть «неприкасаемые» для советской военной (как, впрочем, и для территориальной) контрразведки существовали изначально, причем в самых интересных, можно сказать, «лакомых» для противника местах. В результате та оперативная информация по вопросам боеготовности и боеспособности войск, о злоупотреблениях служебным положением со стороны начальствующего состава, которая представлялась особыми отделами в соответствующие РВС, нередко не получала реализации. Руководство ВЧК довольно часто обращалось в СНК с просьбами об оказании воздействия то на Реввоенсовет Республики, то на РВС фронтов или армий…
Тринадцатого мая Совет обороны принял постановление «О подчиненности Особых отделов фронтов и армий», согласно которому они непосредственно подчинялись одному из членов «своего» Реввоенсовета, а на Особый отдел при ВЧК возлагалось только «общее руководство» их работой.
В апреле — мае 1919 года обстановка еще более обострилась: с запада в направлении Петрограда двинулись войска генерала Н. Н. Юденича, а со стороны Карелии — белофинская Олонецкая добровольческая армия; польские войска захватили Лиду, Барановичи и Вильнюс. Зато Красная армия достигла первых успехов на Восточном фронте: 22–26 апреля в результате ожесточенных боев у реки Салмыш, к северу от Оренбурга, наступавшим колчаковским войскам было нанесено первое крупное поражение, а в ходе начавшейся сразу же вслед за тем Бугурусланской операции Южной группы армий Восточного фронта (28 апреля — 13 мая) произошел перелом в пользу советских войск…
Большевикам везло: охватив республику «огненным кольцом фронтов», руководители объединенного похода Антанты не сумели нанести одновременного удара всеми своими силами. Это позволяло Советам концентрировать свои войска на наиболее угрожаемых направлениях, тем самым достигая успеха.
Зато «тайная война», проводимая контрреволюцией, оказалась более эффективна. В частности, в Москве и в Петрограде организовывались забастовки на военных заводах, мятежи в воинских частях, участились случаи измены на фронтах. Во многом это объяснялось нарастающим недовольством политикой большевиков: традиционно для России, новые власти говорили и обещали одно, тогда как на деле выходило совершенно иное — но без должной организации, без каких-то «толчков» извне, у нас все обычно заканчивается «разговорами на кухне». Не будем, впрочем, забывать, что большая часть населения все-таки поддерживала большевиков. Бездарность предшествующих властей, как монархии, так и «буржуазной демократии», иного выбора просто не оставляла.
Понимая это, руководство ВЧК и ее Особого отдела изначально уделяло большое внимание укреплению всесторонних связей органов безопасности с массами. Чекисты выступали на собраниях рабочих, в воинских подразделениях, а в газетах — центральных и провинциальных — публиковались воззвания, обращения и призывы к населению и военнослужащим по вопросам обеспечения безопасности республики и Красной армии. ВЧК и Особый отдел информировали о ликвидированных заговорах контрреволюции, раскрывали формы и методы подрывной деятельности врагов, призывали массы повышать бдительность и оказывать помощь органам госбезопасности. И действительно, многие граждане и военнослужащие шли в ЧК, в особые отделы, сообщали об известных им подозрительных фактах. Органы безопасности использовали печать и в профилактических целях — для разложения контрреволюционных групп и отрыва от них рядовых участников, втянутых в борьбу против советской власти.
Так, в конце марта было опубликовано «Обращение ВЧК к трудящимся о борьбе с врагами Советской России», в котором подробно освещалась тактика «подрывной деятельности агентов империализма», подстрекающих к выступлениям против советской власти и сеющих в народе панику. В этом документе, в частности, обращает на себя внимание утверждение, что «распространяются слухи о том, что Советское правительство снимает иконы с храмов, запрещает церковное богослужение и оскорбляет чувства верующих…». Оно, конечно, ни Ленин, ни Свердлов самолично иконы не снимали, хотя гонения на Церковь уже начались, отрицать это было бы грешно, — но власти, как видим, это лицемерно отрицали… В своем обращении ВЧК выражала уверенность, что «рабочий класс сумеет отличить клевету от истины, и все защитники Советской власти будут бдительны и осторожны». Завершалось обращение предупреждением, что ВЧК «беспощадной рукой подавит всякие попытки к восстанию и заглушит призывы к свержению Советской власти»[109].
Тридцать первого мая воззвание «Берегитесь шпионов!» подписали уже В. И. Ленин как «Председатель Совета Рабоче-Крестьянской Обороны» и Ф. Э. Дзержинский — «Наркомвнудел». Воззвание было доведено до сведения бойцов и командиров всех фронтов. В нем вождь пролетарской революции и председатель ВЧК утверждали, что «во всей прифронтовой полосе и в каждом крупном городе у белых есть широкая организация шпионажа, предательства, взрыва мостов, устройства восстаний в тылу, убийства коммунистов и выдающихся членов рабочих организаций…».
Кстати, очень интересна расстановка приоритетов в следующем пункте обращения: «Железнодорожные работники и политические работники во всех без изъятия воинских частях в особенности обязаны удвоить предосторожности»[110].
В этой связи 15 июня ЦК обязал Особый отдел ВЧК организовывать на всех фронтах, в первую очередь на Западном и Южном, тщательную проверку командного состава, железнодорожных служащих, технического персонала.
Эти требования возымели свое действие: в частности, все подозрительные личности, появлявшиеся в районе передовой и в окружении воинских частей, задерживались и проверялись, что дало определенные результаты. Так, в начале июня, при попытке перехода линии фронта, был убит неизвестный, при досмотре тела и вещей которого в мундштуке была обнаружена записка, адресованная генералу Родзянко — командиру наступавшего на Петроград Северного корпуса. Записка была подписана псевдонимом «Вик». Эта же подпись стояла на письмах, найденных у двух белогвардейцев, задержанных несколько дней спустя при переходе границы с Финляндией. Начавшееся расследование привело вскоре к раскрытию того самого «Национального центра», который мы уже упоминали в предыдущей главе и о котором более подробно расскажем чуть ниже…
Еще 11 июня белогвардейцы вышли на ближние подступы к Петрограду, но уже 12-го были остановлены на Нарвском направлении, где частям Красной армии удалось отбить все атаки на Гатчину и Красное Село. Однако на следующий день вспыхнул контрреволюционный мятеж на сухопутных фортах «Красная Горка» и «Серая Лошадь», оборонявших морские подступы к Петрограду. Чтобы представить мощность этих облаченных в броню и бетон фортов, достаточно сказать, что «Красная Горка» имела на вооружении восемь 305-миллиметровых орудий, четыре — 280-миллиметровых и четыре 254-миллиметровых, а также еще десяток орудий меньших калибров; «Серая Лошадь» — три 152-миллиметровых орудия и пять — 120-миллиметровых.
Восстанием руководил комендант форта «Красная Горка» бывший поручик Неклюдов — активный член «Национального центра». Вокруг него сплотились не только контрреволюционно настроенные военспецы, но и многие представители «трудящихся классов», также недовольные политикой советской власти — потом их официально нарекли «„кулацким элементом“, попавшим в гарнизон вследствие огульной мобилизации». Мятежники арестовали свыше 350 коммунистов и им сочувствующих и расстреляли председателя Кронштадтского совета и комиссаров обоих фортов — то есть троих человек.
ebooksa