– Слушал, мадам. Однако сказанное вами не выводит вас из круга подозреваемых – вы могли убить Бартона, чтобы дочь получила деньги и простила вас. Позднее искупление, так сказать.
– Да вы в своем уме? – возмутилась Катрин. – Зачем мне это делать? Что, по-вашему, я хотела этим ей сказать? «Я убила твоего отца ради тебя?» Да?
– Ей можно и не говорить. Вам не привыкать к скрытности. Вы просто обеспечили ее будущее, пока мистер Бартон не передумал или еще что-нибудь, – вступил сержант.
– Не такие слова я хотела услышать от вас, джентельмены, – раздраженно сказала Катрин. – Надеюсь, вам хватит здравого смысла не рассматривать эти идеи всерьез.
С этими словами она развернулась и, не прощаясь, быстрым шагом пошла в сторону озера. Длинная юбка колыхалась в такт шагам и по одному этому движению было видно, насколько она раздражена. СИ и сержант в свою очередь побрели к дому под палящими лучами послеполуденного солнца.
Глава 7. Четверг 21 июня
На следующий день были назначены похороны Марка. Хоть имя убийцы еще не было установлено, полицейский департамент дал семье разрешение захоронить тело – шеф Уивера решил, что семья уже достаточно настрадалась. Поэтому в ответ на запрос СИ он ответил положительно.
Место захоронения Роберт и Анна определили методом исключения. Большинство членов семейства Бартон были захоронены на кладбище Святого Петра в Борнмуте, в графстве Дорсет, но сейчас поехать туда было невозможно. Запрет покидать имение все еще действовал, а устраивать похороны без присутствия семьи и друзей казалось им неправильным. Роберт предложил было устроить могилу на территории усадьбы – в самой глубине парка, на границе территории. Но, увидев выражение лица Анны, понял, что мысль превратить «Вудроу-хаус» в семейный склеп ей не близка, той даже говорить ничего не пришлось, ужас в ее глазах был достаточно красноречив.
Таким образом, единственным приемлемым вариантом оставалось местное деревенское кладбище, расположенное в трех километрах от имения. Роберт переговорил со СИ и добился разрешения провести церемонию в присутствии всех гостей дома – им было отпущено два часа на то, чтобы добраться до кладбища, похоронить Марка и тем же путем вернуться обратно.
Ввиду небольшого расстояния было решено пойти пешком всем, кроме Тео и Катрин – он взялся доставить ее к месту захоронения на мотоцикле. Хоть в душе она и оставалась молодой, преодолеть несколько километров по солнцепеку было для нее непосильной задачей, тем более, что туфли она привезла с собой почти исключительно на высоких каблуках. Тео предложил было отвезти Катрин и вернуться за Робертом, но тот отказался от этого предложения – ему казалось неправильным облегчать себе ношу в скорбный день.
Поэтому утром в районе восьми часов гости после завтрака стали собираться у подножия главной лестницы – общий выход был намечен на восемь пятнадцать. Воздух еще не успел прогреться, но день обещал быть жарким – как и все дни этого оказавшегося тягостным июня.
Марго спустилась последней, держа в руках объемный пакет – в нем оказались черные шелковые платки, которые она раздала дамам. Возможности купить траурные платья у них не было, но она смогла договориться по телефону с владелицей местного магазинчика одежды, и та оперативно привезла из Лондона несколько черных шалей. Ева благодарно кивнула, и даже Коре пришлось признать про себя, что Марго придумала неплохой выход из ситуации. Она вежливо поблагодарила ее, разворачивая свой экземпляр. Шали были довольно большими и, будучи наброшенными на плечи, удачно скрывали цветастые летние платья.
Процессия, которую любой прохожий теперь безошибочно определил бы как траурную, медленно двинулась к воротам. Впереди под руку шли Роберт с Анной, затем на расстоянии метра друг от друга выступали Марго, Ева, Кора, Алекс и Артур.
Позади на почтительном расстоянии держались повариха, обе горничные и садовник – все они единодушно решили присутствовать на захоронении.
Тео и Катрин пока оставались в столовой – поездка на мотоцикле до кладбища занимала минут десять, поэтому им не было нужды выдвигаться одновременно с остальными. Тео смотрел в окно, прикидывая, не пришло ли время выводить мотоцикл, а Катрин не спеша пила кофе. На кладбище ей ехать не хотелось – близость могил навевала тоску даже на похоронах дальних знакомых, сожалеть о потере которых не приходилось, а похороны Марка ввергали в настоящее уныние. Катрин представила, как гроб опускают в землю, и поежилась. Следовало сказаться больной полчаса назад, когда все собрались тут.
Но пока еще оставалась возможность притвориться, что у нее прихватило сердце и отправить Тео одного. Конечно, все поймут, что она не смогла найти в себе сил присутствовать на погребении, но ей-то какая разница? Роберт ничего не скажет, а остальные не в счет. Самое плохое уже случилось, Марка нет и никогда больше не будет, надо ли травить себе душу картинами расставания навеки, забыть которые будет невозможно?
Она почти решила сказать Тео, что не поедет, но медлила. Какие-то обрывки фраз навязчиво крутились в голове. «Последний путь», «проводить» – и внезапно она четко увидела, что обязана пойти. Не ради себя – она сделает это ради Марка. Возможно, пришло ей в голову, что это единственный раз в жизни, когда она сделает что-то исключительно ради него, а не ради того, чтобы что-то получить от него. Забавно получилось. Жаль, что посмеяться над этим не с кем. Она так и не встретила родственную душу, возможно, потому, что всегда была нацелена исключительно на душу с деньгами, а просто души ее не интересовали. Кто знает, может, среди отклоненных по причине бедности был кто-то, с кем бы она могла быть счастлива по сию пору?
«Как же я ненавижу похороны», подумала она, резко вставая, «какие сентиментальные глупости лезут в голову!»
– Тео, голубчик, – сказала она, – не пора ли нам отправляться в путь?
Тео радостно вскочил.