– Нет никаких сомнений, – подтвердил СИ, – удар по голове. – Полагаю, вы отец покойного, Роберт Бартон?
– Да, – сказал Роберт. – С кем имею честь?
– Старший инспектор Дерек Уивер. – представился тот. Я буду вести расследование.
–Рад познакомиться, – машинально отреагировал Роберт. Мы все в вашем распоряжении и сделаем все, что нужно в таких случаях. Правда, я не очень знаю, что нужно в таких случаях.
– Я знаю, – уверенно сказал СИ и в глазах у него что-то блеснуло, подсказав Роберту, что в поисках истины этот человек неумолим и к компромиссам не склонен. Что ж, посмотрим, как он поведет это дело.
– Попрошу вас для начала собрать всех – и гостей и слуг в гостиной, чтобы я мог сделать объявление о том, что нам предстоит сегодня и в ближайшие дни, – продолжил СИ. – Скажем, минут через двадцать. Успеете?
– Да, – кивнул Роберт. – Анна, дорогая, пойдем, я отведу тебя к Марго.
– Я пока начну разбирать бумаги покойного, когда все будут в сборе, сообщите, – продолжил СИ. – И попросите моего сержанта прийти сюда, он сейчас должен быть на месте преступления у воды, – добавил он.
– Непременно, – отозвался Роберт, протягивая руку Анне, чтобы помочь ей встать с кресла. До скорой встречи.
Он обнял ее за плечи и повел к выходу из кабинета.
Старший инспектор местного подразделения полиции Дерек Уивер, назначенный вести расследование, был высок и хорош собой. Не настолько, чтобы это мешало карьере, но достаточно, чтобы считаться привлекательным парнем у обоих полов и смотреться в зеркало со сдержанным (ибо мужчине не пристало самолюбование) удовольствием.
В форменном мундире на заре поступления в полицию он смотрелся великолепно, но без сожаления отказался от него, когда достиг ступени, позволяющей носить гражданскую одежду. В обычной жизни он предпочитал классические темно-синие джинсы, замшевые пиджаки, тонкие пуловеры и удобные кроссовки, из которых и составлял свой гардероб последние лет двадцать, но на службе появлялся в костюмах, правда, без галстука, справедливо полагая, что официальному лицу при исполнении подобает некоторая строгость в одежде.
У него были каштановые волосы и карие глаза с темными густыми ресницами, и он не утратил способность заливаться очаровательным мальчишеским румянцем, когда бывал по-настоящему смущен, что случалось нередко.
Он был удачно женат на коллеге из столичного отдела связей с общественностью, которая не захотела переводиться в сассекский Гилфорд, а осталась в Лондоне. Их супружеская жизнь была такой счастливой не в последнюю очередь потому, что всю неделю они жили и работали каждый у себя, а на выходных ездили друг к другу в гости. А отпуска и праздники были их любимым временем.
Хелен, к удивлению Уивера, оказалась настолько самостоятельной, что, четыре года назад родив их дочь Хлою, не стала требовать от него изменения сложившегося порядка, а наоборот, предлагала сохранить раздельное проживание, хотя при известии о ее беременности он был готов просить о переводе в Лондон.
От своей матери и близких коллег он тогда много чего наслушался об их «извращенной» версии семейной жизни, но она подходила им обоим, поэтому, несмотря на общественное недовольство, уже, впрочем, поутихшее, они не стали ничего менять.
На службе Уивер считался уверенным «середнячком», который звезд с неба не хватает, но вполне способен довести дело до результата, особенно в том случае, если активная работа воображения не требуется. Когда-то ему не посчастливилось подслушать разговор коллег о себе, в котором высказывалось мнение, что он видит лишь то, что находится на поверхности. Спустя несколько лет он все еще чувствовал себя уязвленным и стремился доказать, что воображения у него на троих хватит, но попадающиеся дела, как назло, были просты и незамысловаты.
Поэтому его заветной мечтой было раскрыть такое преступление, которое не только заставило бы коллег устыдиться нелестных представлений о нем, но и принесло бы долгожданное продвижение по службе, потому что на должности старшего инспектора он находился уже давно, а подвижек к более высокому посту пока не наблюдалось.
Несмотря на славу человека без фантазии, а, может, благодаря ей, начальство к нему благоволило, хоть и не продвигало, работу он любил, так что по утрам с удовольствием отправлялся в участок, а по вечерам – домой, чтобы пообщаться с женой по телефону и отдохнуть.
Его почти постоянный напарник в расследованиях пятидесятипятилетний сержант Джон Дэй родился и вырос в этих местах, что порой помогало в расследованиях, ибо он лично был знаком с половиной графства. И имел об этой половине мнение, зачастую оказывавшееся верным. К тому же, местные жители уважали его за принципиальность и неизменную готовность выслушать и помочь, если кто-то из них оказывался в беде.