– На что ж живете?
– На подножном корму.
– Читать, писать умеете?
– Сестра выучила. От неё книг несколько осталось, да я их сожгла.
– Зачем? – удивился Попов.
– А на кой они? – удивилась в свою очередь Шельма. – Все спалила, кроме колдовской, – добавила она, указывая костлявым пальцем на толстый обтрепанный том, лежащий посредине грязного, испачканного какой-то жижей стола.
– А кто была ваша сестра?
– Профессиональная колдунья.
– Вы что, издеваетесь надо мной?! – вновь не выдержал Попов.
– Что, в колдуний не веришь? – усмехнулась Шельма. – А зря, зря.
Тут она расхохоталась, и от этого ужасного смеха Попова передернуло, у Скворцова кровь застыла в жилах, а понятые Терентьевы потеснее прижались друг к другу.
– Вы знаете, кто убил двух женщин? – повысил голос Попов.
– Женщина в белом, – ответила старуха и снова расхохоталась.
– Учтите, – сурово сказал Попов, – я в ваши басни ни на миг не поверю.
– Нечего мне грозить, – отвечала Шельма, – я пуганая. Мне дела нет. Хотите верьте, не хотите – не надо.
Попов едва сдерживался.
– Я еще вернусь, – процедил он. – По таким, как ты, тюрьма плачет.
– Надо же, – презрительно скривилась Шельма, – и куда только девались манеры?
– Привлеку за отсутствие паспорта! – окончательно разбушевался Попов.
– Пойдемте, пойдемте, Кирилл Александрович, – потянул его за рукав Скворцов.