– Нужно было задавать другие вопросы, – огрызнулся прокурор.
– Например? – вежливо поинтересовался следователь.
– Достаточно, перейдем к делу, – властно вмешался Дудынин, который уже больше не мог слушать эту словесную перепалку.
– Одну минуту, – остановил его Ермолкин. – Сначала я бы хотел сказать несколько слов по поводу судебно-медицинского освидетельствования трупа Тишкиной и особенно по поводу эксперта.
Все трое прекрасно знали, что последует дальше, а потому молчали.
– Так вот, я возмущен, что вскрытие было произведено только в четверг, двадцать восьмого июня, то есть на следующий день после убийства. Это возмутительный факт, и я лично проследил, чтобы Ягодкин получил строгий выговор. У него еще молоко на губах не обсохло, а уже халтурит, уклоняется от работы. При такой экспертизе у нас все преступники будут гулять на свободе. Между прочим, Владислав Анатольевич, вы поощряете подобные выходки.
– У него действительно были в тот день очень серьезные семейные проблемы, – спокойно сказал Дудынин, – и я думаю, что можно было позволить ему уйти домой из чисто человеческих соображений.
– Я знаю, что вы человек добрый, – кивнул Ермолкин. – За государственный счет, – резко добавил он, неприязненно взглянув на Дудынина.
Тот выдержал взгляд. Он уже привык к подобному поведению прокурора.
– Сейчас не время и не место это обсуждать, – проговорил он, – а потому я перехожу непосредственно к убийству. – Итак, – начал он, – суть дела сводится к следующему: Алена Александровна Тишкина, пенсионерка, шестидесяти одного года, была найдена задушенной в доме своей соседки Анны Дмитриевны Тарасовой в 14.45 двадцать седьмого июня. Я прочитал ваше заключение, Кирилл Александрович, – обратился он к следователю. – Хочу сказать, что согласен со списком подозреваемых, который вы представили, но сколько-нибудь серьезных улик в деле нет. Сейчас меня больше всего занимает вопрос: как тело могло оказаться в запертом доме, принадлежащем другому человеку. Я хотел бы вас выслушать по этому вопросу, Кирилл Александрович.
– Изучив материалы дела и исходя из фактов, единственно возможным объявлением я считаю перенос трупа в дом преступником.
– Да, это напрашивается, – кивнул Дудынин, – но тогда я спрошу: зачем это сделано?
– Трудно сказать, – пожал плечами Попов. – Я как ни старался, не смог найти в этом смысла. Возможно, Владислав Анатольевич, это было сделано с целью запутать следствие.
– Да, возможно, – кивнул полковник, – но опять же спрашивается зачем? Перетаскивая тело, убийца шел на большой и, с моей точки зрения, неоправданный риск, ведь его могли увидеть.
– Поступки убийц не всегда отличаются смыслом, – заметил прокурор.
– Ну наш убийца, по-моему, не глуп, – возразил Дудынин, – иначе его давно бы поймали. Я думаю, что ни у кого нет сомнений, что преступник – кто-нибудь из местных.
– Естественно, нет, – ответил Ермолкин.
– Хорошо, пойдем дальше. Я думаю, что это убийство могло произойти таким образом только в день автолавки, когда никого не было дома. Я понял так: убийца воспользовался этим для своей гнусной цели. Следовательно, это кто-то из тех, кого указал в списке Кирилл Александрович, ведь у остальных на время убийства твердое алиби. Давайте начнем с ветеринара Бочкина. Какое у вас сложилось о нем впечатление, Кирилл Александрович?
– Очень неприятный человек, – сказал следователь. – Дорожит репутацией и боится быть замешанным в каком-нибудь скандале.
– Он произвел на вас впечатление человека, способного убить? – задал вопрос прокурор.