Первая встреча наяву. Они не плакали от счастья, и не сходили с ума от радости – в Эфирном мире их долго не разлучала судьба, они почти всё время были вместе. А ни он, ни она, уже не делили жизни на части. И там, и тут, они были счастливы, хоть и много нового впитали в себя в течениях Реки, решившись на кардинальный поворот, изведав странный вкус жизни в незнакомой оболочке.
Летунья никак не могла избавиться от памяти о своём непривычном облике, истаявшем в Океанесе. После первого погружения всегда очень сложно вернуть контроль назад, ведь разум не сразу принимает факт своего возвращения в «старую» физическую оболочку. Уже почти неделя прошла, а даже ходьба даётся с немалым трудом, не говоря уже о полёте. Даже вернувшаяся ещё раньше большая сестра только начинала тренировки по восстановлению мышц…
Серая молния жаловалась не переставая, а Элан терпеливо слушал её беззвучные упрёки.
Эволэк гладил своему дитю шею, успокаивая крылатую красавицу.
Он звал её с собой, в царство сна. Там почти так же хорошо, как и в Океанесе, можно забыть о тревогах и снова подняться в небеса. Один сон на двоих, одна душа, и одна дорога, зовущая в полёт…
Из приятного забытья, погасившего массу не самых прекрасных ощущений, вырвала чреда сменяющих друг друга запахов.
Элан сначала не реагировал на тревожные сигналы колокольчика, что посылало ему обоняние – открыв раз, другой, глаза он убеждался, что в палате кроме него никого нет. Лесавесима уже давно ушла на тренажёры, Афалию с час назад увезли на процедуры, а он просто лежал, то проваливаясь в короткий сон, то снова возвращаясь к жизни.
Основным катализатором этих возвращений и был запах, точнее запахи. Одни истончались, другие приходили им на смену, но какой-то знакомый никак не желал уходить. Эволэк готов был поклясться, что прекрасно его знает, хотя раньше он не жалил нос так сильно. Аромат цветов и свежей кожи, избавившейся от пота за прошедший долгий день, непередаваемая чистота бессчётных литров горной воды, что щедро омывали стройное и красивое тело, а потом волны восторга и самолюбования: ну разве я ни прелесть?!
– Амма! – собственный голос было не узнать.
Он стал другим, очень мелодичный, но всё же разум после первого сомнения принял всё как есть – это твой голос.
Дверь в реанимационную палату тут же открылась, и телесное воплощение электронной бестии тут же сунуло голову в проём:
– Чего?
Он узнал таки этот запах, и не ошибся, хотя ещё не задавался простым вопросом: что должно было случиться с его обонянием, чтобы почувствовать, и правильно распознать, что ещё более важно, объект, находящийся за плотно закрытой дверью.
– Ты что опять устроила? – Элан приподнялся на локти, уже понимая причину постоянной смены флюидов.
Реанимация была отгорожена от небольшого зала зеркалом. Тёмное со стороны палаты, дабы не тревожить пациентов, оно было прозрачным с другой стороны, чтобы медперсонал мог наблюдать за больными круглосуточно, но при этом не тревожить их без надобности шатанием взад-вперёд через дверь.
Иригойкойя просто в рекордный срок осознал, что его электронная подруга устроила смотрины. Вышедшие из погружения до него эволэки, уже способные ходить, или хотя бы ездить на колясках, один за другим уже битый час посещали зал для медперсонала. А уже оттуда, сквозь прозрачную стену, открывался вид на дремлющее существо, то есть на него самого. Вот и вся закономерность этих перемен – одни соратники и соратницы приходили, другие уходили. И только запах Аммы оставался неизменным, она всё время присутствовала за дверью, регулируя поток экскурсантов.